Дежурный доктор в кошельке считает медь
Среди теней.
По коридорам отделенья бродит смерть,
И черт бы с ней.
Летят прозрачные зевки как мотыльки
Под абажур.
Но ты не спи и отвлекаться не моги,
Сиди дежурь.
Старик уснул за матовым стеклом,
Согретый окончательным теплом.
Он видит сон,
В котором свет,
А тени нет
И смерти нет.
На предпоследней электричке под Москвой,
И с плеч гора.
От смерти досмерти уставший, но — живой,
Ура-ура.
Почти пустой вагон метро почти застыл
Во льду ночном.
Ночные мысли и сердца почти пусты —
Скорей бы в дом.
Вот женщина в сиреневом плаще.
Ребенок спит у мамы на плече.
Он видит сон,
В котором свет,
А тени нет
И смерти нет.
Старик уснул за матовым стеклом,
Ребенок спит у мамы на плече.
И эти сны,
В которых свет —
Во всем равны,
В них смерти нет.
The doctor on duty in the purse considers copper
Among the shadows.
On the corridors of separation, death wanders,
And hell with it.
Transparent yawns fly like moths
Under the lampshade.
But do not you sleep and do not get distracted,
Sit down on duty.
The old man fell asleep behind the frosted glass,
Warmed by the final warmth.
He sees a dream,
In which the light,
And there is no shadow
And there is no death.
On the penultimate train near Moscow,
And from the shoulders mountain.
From death to death tired, but - alive,
Hurrah Hurrah.
Almost empty subway car almost freezes
In the ice of the night.
Night thoughts and hearts are almost empty -
Hurry to the house.
Here is a woman in a lilac cloak.
The child sleeps near the mother on her shoulder.
He sees a dream,
In which the light,
And there is no shadow
And there is no death.
The old man fell asleep behind the frosted glass,
The child sleeps near the mother on her shoulder.
And these dreams,
In which the light -
In all are equal,
There is no death in them.