Ири́на Бори́совна Ратуши́нская (родилась 4 марта 1954) — русская поэтесса, писательница, диссидент.  
Плохо мне, плохо. Старый я, старый. 
Чешется лес, соскребает листья. 
Заснешь ненароком — опять кошмары. 
Проснешься — темень да шорох лисий. 
Утро. Грибы подымают шляпы. 
Бог мой драконий, большой и добрый 
Я так устал: затекают лапы 
И сердце бьется в худые ребра. 
Да, я еще выдыхаю пламя, 
Но это трудно. И кашель душит. 
В какой пустыне метет крылами 
Ангел, берущий драконьи души? 
Мне кажется, просто меня забыли, 
Когда считали — все ли на месте. 
А я как прежде, свистнуть не в силе, 
Чтоб дохли звезды и падал месяц. 
Возьми меня, сделай такое благо 
В холодном небе жадные птицы. 
Последний рыцарь давно оплакан 
И не приедет со мной сразиться. 
Я знаю: должен — конный ли, пеший — 
Придти, убить и не взять награды: 
Но я ль виноват, что рыцарей меньше 
Ты сотворил, чем нашего брата? 
Все полегли, а мне не хватило. 
Стыдно сказать, до чего я дожил 
В последний рев собираю силы: 
За что я оставлен без боя, Боже? 
                        
                      
                      
					  						  Ири́на Бори́совна Ратуши́нская (родилась 4 марта 1954) — русская поэтесса, писательница, диссидент.  
Плохо мне, плохо. Старый я, старый. 
Чешется лес, соскребает листья. 
Заснешь ненароком — опять кошмары. 
Проснешься — темень да шорох лисий. 
Утро. Грибы подымают шляпы. 
Бог мой драконий, большой и добрый 
Я так устал: затекают лапы 
И сердце бьется в худые ребра. 
Да, я еще выдыхаю пламя, 
Но это трудно. И кашель душит. 
В какой пустыне метет крылами 
Ангел, берущий драконьи души? 
Мне кажется, просто меня забыли, 
Когда считали — все ли на месте. 
А я как прежде, свистнуть не в силе, 
Чтоб дохли звезды и падал месяц. 
Возьми меня, сделай такое благо 
В холодном небе жадные птицы. 
Последний рыцарь давно оплакан 
И не приедет со мной сразиться. 
Я знаю: должен — конный ли, пеший — 
Придти, убить и не взять награды: 
Но я ль виноват, что рыцарей меньше 
Ты сотворил, чем нашего брата? 
Все полегли, а мне не хватило. 
Стыдно сказать, до чего я дожил 
В последний рев собираю силы: 
За что я оставлен без боя, Боже?