Текст песни Наташа Романова - Истребление
Просмотров
30
0 чел. считают текст песни верным
0 чел. считают текст песни неверным
Для вашего ознакомления предоставлен текст песни Наташа Романова - Истребление, а еще перевод песни с видео или клипом. Также вы можете прослушать песню онлайн
Маршак живет у них за шкафом
из красной ждановской фанеры.
Пока задиристым пиф-пафом
его пугают пионеры,
скребет фанеру мышь Шеннона,
мелькают цифры, голограммы.
Он на дисплей выводит клона
олдскульной векторной программы.
И видит в ней себя маньяком
с холодным сердцем на ладони.
Он станет ртутью и мышьяком
и смертоносным, как полоний
решил он стать, забив на жалость,
кибернетическим исчадьем,
чтоб жизнь семейству не казалась
в СССР еврейским счастьем.
Он жмет на play, и, всплыв из бездны
глубоководным батискафом,
в обличье, каждому известном,
он выплывает из-за шкафа.
Подумать только – всплыть из бездны –
из тайных недров океана!
И, сев за стол, хозяйской «Экстры»
он наливает полстакана.
Пусть газ незрим, а дух неведом,
но кровь обласкана этилом.
Хозяйка занята обедом,
хозяин – свежим «Крокодилом».
Поверх очков на них глядит он,
как на лохов провинциальных.
Заходят двое троглодитов
в прыщах стыдобных гормональных,
одной рукою машинально
шары воздушные сжимая,
другой – в кармане нелегально
шары вспотевшие катая.
Таков порочно-инфантильный
его читатель перманентный.
Хоть с виду, может, и дебильный,
зато внутри интеллигентный.
Обоих скоро обнаружат
в остывшем облаке посмертном:
один растекся ртутной лужей,
другой осел мышиным пеплом.
И яда полные карманы,
и марш играет зомбоящик.
Во все свиные барабаны
дубасит юный барабанщик.
И пахнет в воздухе войною
рябой, безногой, желтолицей.
А кто там в небе над страною
победно реет гордой птицей?
Маршак над городом кружится
остервенелым мессершмидтом.
Горит и плавится столица,
блюя свинцом и динамитом.
Неистребимый, как Покрышкин,
он стал подобен грозным асам.
А мог царапать серой мышкой
Стихи детишкам пучеглазым.
И книжки старого еврея
сейчас читал бы каждый хипстер.
Но всюду смерть, война, Корея.
Какой тут к бесам «Мистер-твистер»?
Такие были ЭВээМы.
Таки нравы и стограммы.
Не то, что ваши Эминемы.
Не то, что ваши Футурамы.
из красной ждановской фанеры.
Пока задиристым пиф-пафом
его пугают пионеры,
скребет фанеру мышь Шеннона,
мелькают цифры, голограммы.
Он на дисплей выводит клона
олдскульной векторной программы.
И видит в ней себя маньяком
с холодным сердцем на ладони.
Он станет ртутью и мышьяком
и смертоносным, как полоний
решил он стать, забив на жалость,
кибернетическим исчадьем,
чтоб жизнь семейству не казалась
в СССР еврейским счастьем.
Он жмет на play, и, всплыв из бездны
глубоководным батискафом,
в обличье, каждому известном,
он выплывает из-за шкафа.
Подумать только – всплыть из бездны –
из тайных недров океана!
И, сев за стол, хозяйской «Экстры»
он наливает полстакана.
Пусть газ незрим, а дух неведом,
но кровь обласкана этилом.
Хозяйка занята обедом,
хозяин – свежим «Крокодилом».
Поверх очков на них глядит он,
как на лохов провинциальных.
Заходят двое троглодитов
в прыщах стыдобных гормональных,
одной рукою машинально
шары воздушные сжимая,
другой – в кармане нелегально
шары вспотевшие катая.
Таков порочно-инфантильный
его читатель перманентный.
Хоть с виду, может, и дебильный,
зато внутри интеллигентный.
Обоих скоро обнаружат
в остывшем облаке посмертном:
один растекся ртутной лужей,
другой осел мышиным пеплом.
И яда полные карманы,
и марш играет зомбоящик.
Во все свиные барабаны
дубасит юный барабанщик.
И пахнет в воздухе войною
рябой, безногой, желтолицей.
А кто там в небе над страною
победно реет гордой птицей?
Маршак над городом кружится
остервенелым мессершмидтом.
Горит и плавится столица,
блюя свинцом и динамитом.
Неистребимый, как Покрышкин,
он стал подобен грозным асам.
А мог царапать серой мышкой
Стихи детишкам пучеглазым.
И книжки старого еврея
сейчас читал бы каждый хипстер.
Но всюду смерть, война, Корея.
Какой тут к бесам «Мистер-твистер»?
Такие были ЭВээМы.
Таки нравы и стограммы.
Не то, что ваши Эминемы.
Не то, что ваши Футурамы.
Marshak lives behind their wardrobe.
from red zhdanovsky plywood.
While snooty bang-bang
pioneers scare him
scraping plywood mouse Shannon
flickering figures, holograms.
He displays a clone
old school vector program.
And he sees himself as a maniac
with a cold heart in the palm of your hand.
He will become mercury and arsenic
and deadly like polonium
he decided to become scoring pity
cyber fad,
so that the life of the family did not seem
in the USSR Jewish happiness.
He presses on play, and, emerging from the abyss
deep-sea bathyscaphe,
in the guise of every known
he swims out from behind the closet.
Just think - to emerge from the abyss -
from the secret depths of the ocean!
And, sitting down at the table, the host "Extras"
he pours half a cup.
Let the gas is invisible, and the spirit is unknown,
but the blood is treated with ethyl.
The mistress is busy with dinner
the host is a fresh Crocodile.
He looks over his glasses,
as on suckers provincial.
Two troglodytes walk in
in acne shameful hormones,
one hand mechanically
squeezing balloons,
the other is in the pocket illegally
sweaty rolled balls.
Such is perversely infantile
his reader is permanent.
Though seemingly maybe moronic,
but inside intelligent.
Both will soon be discovered
in a cooled posthumous cloud:
one flowed mercury puddle
another ass with mouse ash.
And the poison is full of pockets,
and march playing zomboyaschik.
In all pork drums
bludgeoning young drummer.
And it smells of war in the air
pockmarked, legless, yellow-faced.
And who is there in the sky over the country
flies proudly a proud bird?
Marshak is spinning over the city
frenzied Messerschmidt.
The capital is burning and melting
barking with lead and dynamite.
Ineradicable, like Pokryshkin,
he became like a formidable aces.
And could scratch with a gray mouse
Poems kids bug-eyed.
And the books of the old Jew
Now I would read every hipster.
But death is everywhere, war, Korea.
What is here to the demons "Mr. Twister"?
These were eweMy.
Taki manners and stogrammy.
Not that your eminems.
Not that your Futurama.
from red zhdanovsky plywood.
While snooty bang-bang
pioneers scare him
scraping plywood mouse Shannon
flickering figures, holograms.
He displays a clone
old school vector program.
And he sees himself as a maniac
with a cold heart in the palm of your hand.
He will become mercury and arsenic
and deadly like polonium
he decided to become scoring pity
cyber fad,
so that the life of the family did not seem
in the USSR Jewish happiness.
He presses on play, and, emerging from the abyss
deep-sea bathyscaphe,
in the guise of every known
he swims out from behind the closet.
Just think - to emerge from the abyss -
from the secret depths of the ocean!
And, sitting down at the table, the host "Extras"
he pours half a cup.
Let the gas is invisible, and the spirit is unknown,
but the blood is treated with ethyl.
The mistress is busy with dinner
the host is a fresh Crocodile.
He looks over his glasses,
as on suckers provincial.
Two troglodytes walk in
in acne shameful hormones,
one hand mechanically
squeezing balloons,
the other is in the pocket illegally
sweaty rolled balls.
Such is perversely infantile
his reader is permanent.
Though seemingly maybe moronic,
but inside intelligent.
Both will soon be discovered
in a cooled posthumous cloud:
one flowed mercury puddle
another ass with mouse ash.
And the poison is full of pockets,
and march playing zomboyaschik.
In all pork drums
bludgeoning young drummer.
And it smells of war in the air
pockmarked, legless, yellow-faced.
And who is there in the sky over the country
flies proudly a proud bird?
Marshak is spinning over the city
frenzied Messerschmidt.
The capital is burning and melting
barking with lead and dynamite.
Ineradicable, like Pokryshkin,
he became like a formidable aces.
And could scratch with a gray mouse
Poems kids bug-eyed.
And the books of the old Jew
Now I would read every hipster.
But death is everywhere, war, Korea.
What is here to the demons "Mr. Twister"?
These were eweMy.
Taki manners and stogrammy.
Not that your eminems.
Not that your Futurama.