По дворам да по темным улицам старый пес ночью не заблудится, Ищет он своего хозяина, но молчат старые окраины. Громче лай-лай-лай-лай-лай-лай, не надо тише, громче лай-лай-лай-лай-лай-лай. Вдруг он услышит, громче лай-лай-лай-лай-лай-лай. Не надо тише, громче лай-лай-лай-лай-лай-лай, вдруг он услышит. Осенний дождь посреди ночи разбудит, любовь отравляет незаметно подобно ртути, Проникает в клетки и делает мир светлее,и люди любят, а я как-будто не умею. И видя пары вечерами из окна машины мне становится невыносимо грустно и паршиво, Стрелы летят в сердца, но к сожалению они пробить не могут мой холодный камень в груди. Не от того ли я один, где ключи от счастья, надежно спрятаны, а годы все мчатся. Этот больной город я знаю наизусть и потому песни сочинять о нем я не возьмусь. И я могу часами так бродить один или кататься по районам, пока не кончится бензин. Припев: По дворам да по темным улицам старый пес ночью не заблудится, Ищет он своего хозяина, но молчат старые окраины. Громче лай-лай-лай-лай-лай-лай, не надо тише, громче лай-лай-лай-лай-лай-лай. Вдруг он услышит, громче лай-лай-лай-лай-лай-лай. Не надо тише, громче лай-лай-лай-лай-лай-лай, вдруг он услышит. Это вечная моя проблема, слишком совестливый человек, чтобы свернуть налево, А людям ничего не стоит расколоть нутро и говорить: "Вот уже было все до него". Промолчу, не стану хвататься за грубое, молитву прочитаю искусанными губами, Пусть не поймут, отвергнут, высмеют в спину, я как и прежде заправлен и без фальшивого Бима. Не достучаться до небес сломанными крыльями, любовь, разлука досыта наелся этой пылью И когда погаснет свет в ледяных венах, в глазах у многих перемкнет на мгновение клемы. Попробуют на вкус соленую горечь, но никто больше не придет им на помощь. Припев: По дворам да по темным улицам старый пес ночью не заблудится, Ищет он своего хозяина, но молчат старые окраины. Громче лай-лай-лай-лай-лай-лай, не надо тише, громче лай-лай-лай-лай-лай-лай. Вдруг он услышит, громче лай-лай-лай-лай-лай-лай. Не надо тише, громче лай-лай-лай-лай-лай-лай, вдруг он услышит.
In the yards and along the dark streets, the old dog will not get lost at night, he is looking for his master, but the old outskirts are silent. Louder Lai-Lee-Li-Li-Li-Li, no longer, louder Lai-Li-Li-Li-Liy. Suddenly he will hear, louder Lai-Li Li-Li-Li-Li. No longer, louder, Lai-Li-Li-Li-Li-Li, suddenly he will hear. Autumn rain will wake up in the middle of the night, love poisoning unnoticed like mercury, penetrates the cells and makes the world brighter, and people love, but I don’t know how. And seeing the couple in the evenings from the window of the car, it becomes unbearably sad and lousy, arrows fly into my hearts, but unfortunately they cannot break through my cold stone in my chest. Is it not from that where the keys to happiness are reliably hidden, and the years all rush. I know this sick city by heart and therefore I won’t take the songs about it. And I can wander alone for hours or ride in areas until gasoline ends. Chorus: In the yards and along the dark streets, the old dog will not get lost at night, he is looking for his master, but the old outskirts are silent. Louder Lai-Lee-Li-Li-Li-Li, no longer, louder Lai-Li-Li-Li-Liy. Suddenly he will hear, louder Lai-Li Li-Li-Li-Li. No longer, louder, Lai-Li-Li-Li-Li-Li, suddenly he will hear. This is my eternal problem, a too conscientious person to turn left, and people should not split his gut and say anything: "There was already everything before him." I will say nothing, I will not grab the rude, I will read the prayer with the bitten lips, let them not understand, reject, make fun of it in the back, as before, refuel it without a false bima. Do not reach out to heaven with broken wings, love, separation was eaten at this dust and when the light went out in the icy veins, in the eyes of many it will jump for a moment of maple. They will taste salty bitterness, but no one will come to their aid anymore. Chorus: In the yards and along the dark streets, the old dog will not get lost at night, he is looking for his master, but the old outskirts are silent. Louder Lai-Lee-Li-Li-Li-Li, no longer, louder Lai-Li-Li-Li-Liy. Suddenly he will hear, louder Lai-Li Li-Li-Li-Li. No longer, louder, Lai-Li-Li-Li-Li-Li, suddenly he will hear.