Текст песни Лебединые песни 21 века - Но невозможно быть...
Просмотров
23
0 чел. считают текст песни верным
0 чел. считают текст песни неверным
Для вашего ознакомления предоставлен текст песни Лебединые песни 21 века - Но невозможно быть..., а еще перевод песни с видео или клипом. Также вы можете прослушать песню онлайн
но невозможно быть, вот так, вверху,
невыносимо долго, там, где рвётся,
где принято пронзительно молчать,
когда внизу, в окно скребётся
ветка
какого-нибудь дерева,
хоть той же сливы, растущей под окном,
и бесится
потом,
когда наступит осень в беседке,
в чашке из-под кофе,
или в стакане с недопитым чаем.
И дело даже ведь не в том,
что кто-то там, вначале
умер,
а в том, что кто-то будет жить,
бесцеремонно рвать и складывать созревшее в ведро,
переживая по другому поводу всё то,
что означают сад
и осень.
и кто, чего или с кого там спросит
за этот грохот вёдер и за этот шум,
ему все это совершенно ни к чему -
он будет
проговаривать слова, вдобавок к тишине,
как будто бы вас два, точнее – двое –
один по ту, другой по эту сторону окна,
как белых два пятна
в стекле.
а ты, который там, вверху,
где невозможно быть – ты всё же будешь
стоять,
пронзительно звенеть молчаньем
про сад, про то, что сливы синие висят
в саду,
где кто-то умер, там, вначале.
и если есть на свете тишина,
то все стихи останутся
прологом,
стихи, которые рифмуются с дорогой
и с богом
одинаково легко, когда внизу, в окно,
в то самое окно скребётся ветка, и наступит осень.
и если нас о чём-то, правда, спросят,
то всё,
о чём не стыдно будет рассказать,
так это только то,
когда пришлось молчать,
молчать,
молчать.
невыносимо долго, там, где рвётся,
где принято пронзительно молчать,
когда внизу, в окно скребётся
ветка
какого-нибудь дерева,
хоть той же сливы, растущей под окном,
и бесится
потом,
когда наступит осень в беседке,
в чашке из-под кофе,
или в стакане с недопитым чаем.
И дело даже ведь не в том,
что кто-то там, вначале
умер,
а в том, что кто-то будет жить,
бесцеремонно рвать и складывать созревшее в ведро,
переживая по другому поводу всё то,
что означают сад
и осень.
и кто, чего или с кого там спросит
за этот грохот вёдер и за этот шум,
ему все это совершенно ни к чему -
он будет
проговаривать слова, вдобавок к тишине,
как будто бы вас два, точнее – двое –
один по ту, другой по эту сторону окна,
как белых два пятна
в стекле.
а ты, который там, вверху,
где невозможно быть – ты всё же будешь
стоять,
пронзительно звенеть молчаньем
про сад, про то, что сливы синие висят
в саду,
где кто-то умер, там, вначале.
и если есть на свете тишина,
то все стихи останутся
прологом,
стихи, которые рифмуются с дорогой
и с богом
одинаково легко, когда внизу, в окно,
в то самое окно скребётся ветка, и наступит осень.
и если нас о чём-то, правда, спросят,
то всё,
о чём не стыдно будет рассказать,
так это только то,
когда пришлось молчать,
молчать,
молчать.
but it's impossible to be, like this, above,
unbearably long, where it breaks,
where it is customary to be piercingly silent,
when at the bottom, scratching at the window
branch
some tree
at least the same plum growing under the window,
and mad
later,
when autumn comes in the gazebo
in a coffee cup,
or in a glass of unfinished tea.
And the point is not even that
that someone was there at first
died,
but that someone will live,
unceremoniously tear and put ripe in a bucket,
worrying about everything else
what does the garden mean
and autumn.
and who, what or who will ask there
for this rumbling of buckets and for this noise,
he doesn't need all this at all -
he will
to speak words, in addition to silence,
as if there are two of you, or rather, two -
one on this side of the window,
like white two spots
in the glass.
and you, who is up there,
where it is impossible to be - you will still
to stand,
shrill in silence
about the garden, about the blue plums hanging
in the garden,
where someone died, there in the beginning.
and if there is silence in the world,
then all the verses will remain
prologue,
poems that rhyme with the road
and with god
equally easy when downstairs, out the window,
a branch is scraping through that very window, and autumn will come.
and if they really ask us about something,
then everything
what will not be ashamed to tell
so it's just that
when I had to be silent
be silent
be silent.
unbearably long, where it breaks,
where it is customary to be piercingly silent,
when at the bottom, scratching at the window
branch
some tree
at least the same plum growing under the window,
and mad
later,
when autumn comes in the gazebo
in a coffee cup,
or in a glass of unfinished tea.
And the point is not even that
that someone was there at first
died,
but that someone will live,
unceremoniously tear and put ripe in a bucket,
worrying about everything else
what does the garden mean
and autumn.
and who, what or who will ask there
for this rumbling of buckets and for this noise,
he doesn't need all this at all -
he will
to speak words, in addition to silence,
as if there are two of you, or rather, two -
one on this side of the window,
like white two spots
in the glass.
and you, who is up there,
where it is impossible to be - you will still
to stand,
shrill in silence
about the garden, about the blue plums hanging
in the garden,
where someone died, there in the beginning.
and if there is silence in the world,
then all the verses will remain
prologue,
poems that rhyme with the road
and with god
equally easy when downstairs, out the window,
a branch is scraping through that very window, and autumn will come.
and if they really ask us about something,
then everything
what will not be ashamed to tell
so it's just that
when I had to be silent
be silent
be silent.