Увозил меня полковник за кордон,
Был он бледный, как покойник, миль пардон,
Говорил он всю дорогу о Руси:
- Живы мы и, слава Богу, гран мерси.
- Извините, мсье полковник, чем стареть,
Может лучше за Россию умереть?
Ради чести и престижа, не шучу.
Он ответил:
- Что я, рыжий? Не хочу!
Между прочим, сам Керенский за кордон,
Перебрался в платье женском, миль пардон,
Сбросив женскую одежду и корсет
Мне высказывал надежды тет-а-тет.
- Извините, мсье Керенский, чем стареть
Может лучше за Россию умереть?
Ради чести и престижа, не шучу.
Он смеется:
- Что я, рыжий? Не хочу!
Мы решили перебраться за кордон,
Чтобы жизнью наслаждаться, миль пардон,
Чтобы с ветреной кокеткой пить вино,
А с блондинкой иль с брюнеткой - всё равно.
Се траб ен, лучше, кстати, чем стареть,
У красавицы в объятьях умереть,
Надо к счастью быть поближе и к любви,
Не в России, так в Париже,
Се ля ви.
The colonel took me away by the cordon,
He was pale as a dead man, miles sorry,
He spoke all the way about Russia:
- We are alive and, thank God, Grand Merci.
- Sorry, Monsieur Colonel, than to grow old,
Maybe it's better to die for Russia?
For honor and prestige, not kidding.
He replied:
- What am I, red? I do not want!
By the way, Kerensky himself is behind the cordon,
Moved into the dress of a woman, miles sorry,
Dropping women's clothing and a corset
I hoped tete-a-tete.
- Sorry, Monsieur Kerensky, than to grow old
Maybe it's better to die for Russia?
For honor and prestige, not kidding.
He's laughing:
- What am I, red? I do not want!
We decided to move over the cordon,
To enjoy life, miles, sorry
To drink wine with a windy yoke
And with a blonde il with a brunette - all the same.
Ce trab en, better by the way than to grow old,
In the beauty of the arms to die,
It is necessary to be happily closer to love,
Not in Russia, so in Paris,
Ce la vie.