Мне бы лишь томик Бродского
и пару зимних сапог для тепла не броских
А ты? Пожалуйста, скажи, что ты там счастлив просто несносно
И улыбка твоя не фальшиво молниеносна,
а всё же не сходит с твоего юношеского-светящегося лица.
Я выводила тебя из себя,
как выводят муравьёв-тараканов, белым карандашом рисуя.
И, ты знаешь, меня, пустую
глупо было счесть маляром для закрашивания твоего серого октября.
И вот. Ты дарил мне Бродского и других,
у меня в шкафу зимние тёплые сапоги,
а в верхнем ящике стола не подаренные-не начатые мужские твои духи.
Но никакое счастье не помешало тебе уйти.
Так что ступай, свети, гори тем, кто встретится на пути.
Экваториально длинном, надеюсь, и наполненном праздничной и такой горячо любимой тобой, суеты.
I would just have a volume of Brodsky
and a pair of winter boots for warmth not catchy
And you? Please say you're happy there just unbearable
And your smile is not false lightning fast
and yet it doesn’t leave your youthful, luminous face.
I pissed you off
as cockroach ants are deduced by drawing with a white pencil.
And you know me, empty
it was foolish to consider a house painter to paint your gray October.
And so. You gave me Brodsky and others
I have winter warm boots in my closet
and in the top drawer of the table are not your donated-not begun men's spirits.
But no happiness prevented you from leaving.
So go, shine, burn to those who meet on the way.
Equatorially long, I hope, and filled with festive and so dearly beloved by you, fuss.