Отгорели пожары российской Вандеи,
На поля и погосты сошла тишина...
Мы вино благородное Белой идеи,
Словно горькую чашу испили до дна.
Не разверзлась земля,
Гром небесный не грянул,
Когда вновь на Голгофу влачили Христа,
И снаряды дырявили древние храмы,
И хулу поневоле творили уста.
Кони сбили копыта, штыки затупились,
Как патронные ящики, души пусты...
Уж по трапам отмерены первые мили
От гранита последней российской версты.
Все теперь эмигранты, а проще изгои,
Заплатившие красной ценой за исход.
Вот Россия коснулась небес за кормою,
И обуглились створы небесных ворот.
Что ж, солдаты поруганной, изгнанной веры,
Наша армия – дым отгоревших побед?
Мы обломки ее, господа офицеры,
И опора престола, которого нет!
Но придут времена и «исполнятся сроки»,
И потомки постигнут, что кровь – не вода.
По Делам своим каждый заплатит в итоге,
Только нам ли бояться Господня суда!
The fires of the Russian Vandei burned out,
Silence came to the fields and graions ...
We are a noble wine of white ideas
As if a bitter bowl was drank to the bottom.
Earth has not opened,
Heavenly thunder did not struck,
When again they powered Christ at Calvary,
And the shells were hooked by ancient temples,
And the blasphemy involuntarily created the mouth.
Horses knocked hooves, bayonets swept away,
Like cartridge boxes, souls are empty ...
Already on the ramps, the first miles are measured
From the granite of the last Russian mile.
All now emigrants, but easier to outcasts,
Paid red at the outcome.
Here Russia touched heaven behind the stern,
And the trunks of the heavenly gate were charred.
Well, the soldiers of the scolded, expelled faith,
Is our army smoke of burned victories?
We are the wreckage of her, gentlemen, officers,
And the support of the throne, which is not!
But the times will come and the deadlines will be executed,
And the descendants will comprehend that blood is not water.
On his own deeds, everyone will pay in the end
Is we only to be afraid of the Lord of the court!