Там, где трава превращается в небо,
Где чёрного дерева сухой скелет,
Ни солнца костёр, и ни дым сигаретный,
Боюсь, что даже не твой силуэт.
Вереск и полынь, и глупый кузнечик
Покрылись упавшей с неба водой.
И белый в каплях отразился месяц,
Но, боюсь, что кузнечик просто седой.
Порхал с травины и на травину,
О чём-то своём стрекотал.
И то, что он пел – да поют другие,
Но, боюсь, что не пел он, и не летал.
Всё, что он знал – полынь и вереск,
Встретил рассвет сто раз примерно,
Примерно сто сочинил песен,
И раза два был счастлив безмерно.
А в последний день глотнул он ветра,
И, не жалея ни крыльев, ни ножек,
Прыгнул повыше, взглянул в небо,
И подумал, что счастливо жизнь он прожил.
Там, где трава превращается в небо,
Где чёрного дерева сухой скелет,
Ни солнца костёр, и ни дым сигаретный,
Где мне померещился твой силуэт.
Where the grass turns to sky
Where the ebony skeleton is dry
No fire of the sun, and no cigarette smoke,
Not even your silhouette, I'm afraid.
Heather and wormwood and the silly grasshopper
Covered with water that fell from the sky.
And the white moon was reflected in drops,
But, I'm afraid that the grasshopper is just gray-haired.
Fluttered from grass to grass,
He chattered about something of his own.
And what he sang - let others sing,
But, I'm afraid that he did not sing, and did not fly.
All he knew was wormwood and heather
Met the dawn about a hundred times
I composed about a hundred songs
And once or twice I was immensely happy.
And on the last day he took a breath of wind,
And, not sparing any wings or legs,
Jumped higher, looked up to the sky
And he thought that he had lived a happy life.
Where the grass turns to sky
Where the ebony skeleton is dry
No fire of the sun, and no cigarette smoke,
Where I saw your silhouette.