Знаешь, Мэри,
в моей голове
звери.
Они бы тебя
съели,
если бы я разрешил.
Но я их гоню из прерий,
на ключ закрываю двери.
Сидят на цепях звери,
на ржавых цепях души.
А звери мои
ночью,
рвут кожу и плоть
в клочья.
И каждый их клык заточен.
Играют на струнах жил.
Но
все-таки,
между прочим,
/пусть я и
обес
точен/,
ты вся,
до ресниц и точек -
причина того, что я жив.
Беги от меня, Мэри,
/прижмись же ко мне теснее/.
Спасайся скорей, Мэри,
/ничто тебя не спасет/.
Коснувшись тебя, Мэри,
попробовав раз,
звери,
живущие в моем теле,
хотят еще и еще.
Ты знаешь, Мэри,
есть истина в вине и теле,
религии и постели.
Но я отыскал в тебе.
И пусть сегодня
другой одеяло грею,
но спят мои злые звери,
тебя видя в каждом сне.
Поверь,
я больше не буду зрителем,
скрываясь в своей обители,
до самых последних дней.
Я прилечу с Юпитера,
в квартиру твою в Питере.
Мэри,
стань укротительницей
моих
диких
зверей.
You know, Mary,
in my mind
beasts.
They would have you
ate,
if I could.
But I drive them out of the prairies,
I close the door with a key.
Sit on the chains of animals,
on the rusty chains of the soul.
And my beasts
at night,
tear skin and flesh
apart.
And every fang is sharpened.
Play on the strings of veins.
But
all the same,
by the way,
/ let i and
of the
is exact /,
you are all,
up to the eyelashes and dots -
The reason that I'm alive.
Run away from me, Mary,
/ Push closer to me already.
Save yourself, Mary,
Nothing will save you.
Touching you, Mary,
having tried once,
beasts,
living in my body,
they want more and more.
You know, Mary,
there is truth in wine and body,
religion and bed.
But I found you.
And let today
another blanket I warm,
but my evil beasts are sleeping,
seeing you in every dream.
Believe me,
I will no longer be a spectator,
hiding in his abode,
up to the very last days.
I will fly from Jupiter,
in your apartment in St. Petersburg.
Mary,
become a tamer
my
wild
animals.