За окном – темнота, чернота, почернее грача,
и не видно лица, и не слышен последний твой крик.
Лишь мелькают огни фонарей, да колёса стучат –
это вовсе не поезд, а жизнь заезжает в тупик.
Среди тысячи тысяч других параллельных дорог,
это странно, но только моя изогнулась дугой.
Я встречал свою смерть и поставил на скатерть пирог,
а она испугалась, свернула, и умер другой.
Птица счастья, пугливый зверёк, небеса бороздя,
вдруг сорвётся в пике, и уже не поспеешь за ней.
Погибают на сцене – актёры, а дома – друзья,
это жизнь, старина - самый страшный театр теней.
Но когда злая баба косой саданёт под ребро,
ты налей ей стакан – пусть упьётся, костлявая тварь!
Кто немного успел, но растратил тепло и добро,
тем ленивую почесть воздаст полусонный звонарь.
Тем последнюю почесть воздаст полусонный звонарь.
( май 1991 )
Outside the window - darkness, blackness, blacker than the rook,
And the face is not visible, and your last cry is not heard.
Only flashlights flash, but wheels knock -
This is not a train at all, but life is at a dead end.
Among thousands of thousands of other parallel roads,
This is strange, but only mine is bent down by an arc.
I met my death and put a pie on the tablecloth,
And she was scared, turned, and another died.
A bird of happiness, a shy animal, heavenly heaven,
Suddenly it will break at the peak, and you will not rush after her.
They die on stage - actors, and at home - friends,
This is life, old man is the worst theater of shadows.
But when an angry woman’s scythe sades under the rib,
You pour her a glass - let her drunk, bony creature!
Who managed a little, but was flooded warmly and good,
The lazy honors will be rewarded with a half -sunny ringor.
The last honors will be rewarded with a half -tower ringer.
(May 1991)