Заблудилась беда под сосной вековой.
Думали, навсегда спели ей упокой.
Залегла б ковыли, поросла бы пырьем,
Но в дорожной пыли прорастала репьем.
Кто штаны надирал об колючки ее,
Своих ног не ломал об сучье-коренье.
Камушек подобрал, чтоб косу поточить,
Да за пазуху взял, чтобы брата сгубить.
Не носил бы клейма, да не кормился б собой.
Расплатился сполна, не деньгами – душой.
Тут бы и отдохнуть, да неравным был счет.
Да запрыгнет на грудь, да за горло возьмет.
Заблудилась беда под сосной вековой.
Думали, навсегда спели ей упокой.
Ее ложили вдоль, а легла поперек.
Не мирился с бедой, да беду и сберег.
Misfortune was lost under a centuries-old pine.
They thought they would sing her peace forever.
She would lie hobbled, would be overgrown with wheat grass,
But road dust sprouted in road dust.
Who trousers torn her spines
I didn’t break my legs on a root-root.
He picked up a pebble to sharpen the scythe,
Yes, he took it in his bosom to destroy his brother.
I would not wear stigmas, but I would not feed myself.
He paid in full, not with money - with his soul.
There would be a rest, but the score was unequal.
Let’s jump to the chest, and take it by the throat.
Misfortune was lost under a centuries-old pine.
They thought they would sing her peace forever.
She lay down along, and lay across.
I did not put up with trouble, but I saved trouble.