От гортензии в ваших печальных глазищах отвык.
Не кидаю монету. Стабильно не жду перемен.
В эту ночь я узнал – Розенкранц с Гильденстерном мертвы.
На кого вы меня, Розенкранц, на кого, Гильденстерн?!
Утопаю в узбекских улыбках и красном вине.
Госпожа канарейка, попойте со мной в унисон...
Ведь ну как же фальшиво всю ночь хор цикадий звенел,
Как стрекозы сводили на нет бутафорский мой сон..
Голова – это дуло. В котором гнездятся ужи.
Голова – это скулы. Плюс-минус последний патрон.
Голова упирается в пол, как разбитый кувшин.
Словно шапка из пыжика. Словно пустое ведро.
На ресницах нависли беды голубые щенки.
Без прикрас нынче дом. Только гроб всё коварней кружит.
Ты утри свои слёзы – и с той, и с обратной щеки.
И последнюю свечку о пальцы мои потуши.
From hydrangea in your sad eyes weaned.
I do not throw a coin. I do not wait for change stably.
That night I found out - Rosencrantz and Guildenster are dead.
To whom are you, Rosencrantz, for whom, Guildenstern?!
I drown in Uzbek smiles and red wine.
Madam Canary, use me in unison ...
After all, well, how falsely all night the choir of Cicadia rang,
How dragonflies nullified my fraudulent dream ..
The head is a barrel. In which the elaborations nest.
The head is cheekbones. Plus, the last cartridge.
The head rests on the floor, like a broken jug.
Like a hat made of wagon. Like an empty bucket.
Blue puppies hung on eyelashes.
Without embellishment, the house is now. Only the coffin is spinning all over the more insidious.
You wade your tears - both with that and from the back cheek.
And the last candle on my fingers.