Отшипели оккультисты. rest in peace в халве гранитной.
Тигру съел Тимур и умер в куче ручек очумелых.
Шли шарпеи на кулисы. Крест всплакнул электролитом.
Дровосек целует Люми. Небо ногтем. Вечерело.
Короли чертополоха варят в пиве оплеухи.
Мягким знакам - по рубахе из бровей святаго духа.
По ролям глотаем хохот. В тополином тонем пухе.
В диалогах о рыбалке всё рыжьё возьмёт старуха.
Напугали бабу Бамом, белым Бимом Петербурга.
Здравствуй, Мурка, вэл кам хоум - воет ангел из пробирки.
Бирка в танце с безымянным, началось с контузий утро.
Вьются мухи. Холм верхом. Вход заростает земляникой
С древа выпал плод особый. Ева эфой обернулась.
Ну вас, Эйяфьядолокудль. Куд-куда - кляч кличет климакс.
Эва, Вас стаскала обувь. Бабой с воза слезла юность.
Снилось мне, как чёрный пудель начинял печеньем примус.
Гляниц лип, как пыль на липы, клейкой Летой к бледной дерме.
Терминвоксы раскладушек выли в суете соитий.
Под коленку да малинку вспыхнут домики в деревне.
С терний тел подули души, возжелав немедля выйти.
Occultists felled. rest in peace in halva granite.
Tigru was eaten by Timur and died in a pile of crazy hands.
Sharpei went to the backstage. The cross wept with electrolyte.
The woodcutter kisses Lumi. The sky is a nail. It was getting dark.
The kings of the thistle brewed in the beer slap.
Soft signs - on the shirt of the eyebrows of the holy spirit.
By roles, swallow laughter. In the poplar drown fluff.
In the dialogues about fishing, all the redheads will be taken by the old woman.
Frightened a woman with Bam, the white Beam of Petersburg.
Hello, Murka, val kam home - an angel from a test tube howls.
Tag in the dance with the nameless, began the morning with concussions.
Flies hover. Hill on horseback. The entrance is overgrown with strawberries
From the tree has fallen a special fruit. Eva Efoy turned around.
Well you, Eyyafyadolokudl. Cood-where - nag calls climax.
Eva, you got your shoes off. Baba recovered her youth.
I dreamed of a black poodle stuffing a primus with cookies.
Lime-lindens, like dust on limes, sticky Letкойa to the pale dermis.
Terminoks clamshells howled in the bustle of intercourse.
Under the knee and raspberry, houses in the village will flare up.
Thorn bodies blew their souls, wanting to immediately get out.