Lyrics Александр Твардовский - Я убит подо Ржевом
Views
330
0 people consider the lyrics to be true
1 people consider the lyrics of the song incorrect
The lyrics of the song are provided for your reference Александр Твардовский - Я убит подо Ржевом, and also a translation of a song with a video or clip.
Я убит подо Ржевом,
В безымянном болоте,
В пятой роте,
На левом, при жестоком налете.
Я не слышал разрыва
И не видел той вспышки, —
Точно в пропасть с обрыва —
И ни дна, ни покрышки.
И во всем этом мире
До конца его дней —
Ни петлички, ни лычки
С гимнастерки моей.
Я — где корни слепые
Ищут корма во тьме;
Я — где с облаком пыли
Ходит рожь на холме.
Я — где крик петушиный
На заре по росе;
Я — где ваши машины
Воздух рвут на шоссе.
Где — травинку к травинке —
Речка травы прядет,
Там, куда на поминки
Даже мать не придет.
Летом горького года
Я убит. Для меня —
Ни известий, ни сводок
После этого дня.
Подсчитайте, живые,
Сколько сроку назад
Был на фронте впервые
Назван вдруг Сталинград.
Фронт горел, не стихая,
Как на теле рубец.
Я убит и не знаю —
Наш ли Ржев наконец?
Удержались ли наши
Там, на Среднем Дону?
Этот месяц был страшен.
Было все на кону.
Неужели до осени
Был за ним уже Дон
И хотя бы колесами
К Волге вырвался он?
Нет, неправда! Задачи
Той не выиграл враг.
Нет же, нет! А иначе,
Даже мертвому, — как?
И у мертвых, безгласных,
Есть отрада одна:
Мы за родину пали,
Но она — Спасена.
Наши очи померкли,
Пламень сердца погас.
На земле на проверке
Выкликают не нас.
Мы — что кочка, что камень,
Даже глуше, темней.
Наша вечная память —
Кто завидует ей?
Нашим прахом по праву
Овладел чернозем.
Наша вечная слава —
Невеселый резон.
Нам свои боевые
Не носить ордена.
Вам все это, живые.
Нам — отрада одна,
Что недаром боролись
Мы за родину-мать.
Пусть не слышен наш голос,
Вы должны его знать.
Вы должны были, братья,
Устоять как стена,
Ибо мертвых проклятье —
Эта кара страшна.
Это горькое право
Нам навеки дано,
И за нами оно —
Это горькое право.
Летом, в сорок втором,
Я зарыт без могилы.
Всем, что было потом,
Смерть меня обделила.
Всем, что, может, давно
Всем привычно и ясно.
Но да будет оно
С нашей верой согласно...
В безымянном болоте,
В пятой роте,
На левом, при жестоком налете.
Я не слышал разрыва
И не видел той вспышки, —
Точно в пропасть с обрыва —
И ни дна, ни покрышки.
И во всем этом мире
До конца его дней —
Ни петлички, ни лычки
С гимнастерки моей.
Я — где корни слепые
Ищут корма во тьме;
Я — где с облаком пыли
Ходит рожь на холме.
Я — где крик петушиный
На заре по росе;
Я — где ваши машины
Воздух рвут на шоссе.
Где — травинку к травинке —
Речка травы прядет,
Там, куда на поминки
Даже мать не придет.
Летом горького года
Я убит. Для меня —
Ни известий, ни сводок
После этого дня.
Подсчитайте, живые,
Сколько сроку назад
Был на фронте впервые
Назван вдруг Сталинград.
Фронт горел, не стихая,
Как на теле рубец.
Я убит и не знаю —
Наш ли Ржев наконец?
Удержались ли наши
Там, на Среднем Дону?
Этот месяц был страшен.
Было все на кону.
Неужели до осени
Был за ним уже Дон
И хотя бы колесами
К Волге вырвался он?
Нет, неправда! Задачи
Той не выиграл враг.
Нет же, нет! А иначе,
Даже мертвому, — как?
И у мертвых, безгласных,
Есть отрада одна:
Мы за родину пали,
Но она — Спасена.
Наши очи померкли,
Пламень сердца погас.
На земле на проверке
Выкликают не нас.
Мы — что кочка, что камень,
Даже глуше, темней.
Наша вечная память —
Кто завидует ей?
Нашим прахом по праву
Овладел чернозем.
Наша вечная слава —
Невеселый резон.
Нам свои боевые
Не носить ордена.
Вам все это, живые.
Нам — отрада одна,
Что недаром боролись
Мы за родину-мать.
Пусть не слышен наш голос,
Вы должны его знать.
Вы должны были, братья,
Устоять как стена,
Ибо мертвых проклятье —
Эта кара страшна.
Это горькое право
Нам навеки дано,
И за нами оно —
Это горькое право.
Летом, в сорок втором,
Я зарыт без могилы.
Всем, что было потом,
Смерть меня обделила.
Всем, что, может, давно
Всем привычно и ясно.
Но да будет оно
С нашей верой согласно...
I'm killed under Rzhev,
In an unnamed swamp,
In the fifth company,
On the left, with a cruel raid.
I did not hear the rupture
And did not see that flash, -
Exactly in the abyss from the cliff -
And neither the bottom nor the tires.
And in all this world
Until the end of his days -
Neither loops, nor skins
From my tunic.
I - where the roots are blind
They look for food in the darkness;
I - where with a cloud of dust
Rye walks on the hill.
I'm where the screaming cock
At dawn the dew;
I'm where your cars are
The air is torn on the highway.
Where is the blade of grass to the blade of grass -
A river of grass spins,
There, where at the wake
Even the mother will not come.
In the summer of bitter year
I'm dead. For me -
No news, no reports
After this day.
Count, live,
How long ago
Was at the front for the first time
Named suddenly Stalingrad.
The front burned, not abating,
As on the body of the scar.
I'm killed and I do not know -
Is our Rzhev finally?
Did our
There, in the Middle Don?
This month was terrible.
It was all at stake.
Is it possible until autumn?
There was already Don
And at least wheels
He escaped to the Volga?
No it is not true! Tasks
That did not win the enemy.
No, no! Otherwise,
Even to the dead, how?
And the dead, mute,
There is only one joy:
We fell for our homeland,
But she is Saved.
Our eyes faded,
The flame of the heart is extinguished.
On the ground on check
They do not call us.
We - that a bumpy, that a stone,
Even deeper, darker.
Our eternal memory -
Who envies her?
Our ashes by right
Has mastered chernozem.
Our eternal glory -
Unhappy reason.
We have our own fighting
Do not wear the Order.
All this to you, alive.
We are alone,
What was not in vain struggled
We are for motherland.
Let our voice not be heard,
You must know him.
You should have been, brothers,
Stand up like a wall,
For the dead curse -
This punishment is terrible.
This bitter right
We are forever given,
And for us it is -
This is a bitter right.
In the summer, in the forty-second,
I'm buried without a grave.
Everything that happened afterwards,
Death deprived me.
To all that, perhaps, long ago
Everyone is accustomed and clear.
But yes it will be
With our faith ...
In an unnamed swamp,
In the fifth company,
On the left, with a cruel raid.
I did not hear the rupture
And did not see that flash, -
Exactly in the abyss from the cliff -
And neither the bottom nor the tires.
And in all this world
Until the end of his days -
Neither loops, nor skins
From my tunic.
I - where the roots are blind
They look for food in the darkness;
I - where with a cloud of dust
Rye walks on the hill.
I'm where the screaming cock
At dawn the dew;
I'm where your cars are
The air is torn on the highway.
Where is the blade of grass to the blade of grass -
A river of grass spins,
There, where at the wake
Even the mother will not come.
In the summer of bitter year
I'm dead. For me -
No news, no reports
After this day.
Count, live,
How long ago
Was at the front for the first time
Named suddenly Stalingrad.
The front burned, not abating,
As on the body of the scar.
I'm killed and I do not know -
Is our Rzhev finally?
Did our
There, in the Middle Don?
This month was terrible.
It was all at stake.
Is it possible until autumn?
There was already Don
And at least wheels
He escaped to the Volga?
No it is not true! Tasks
That did not win the enemy.
No, no! Otherwise,
Even to the dead, how?
And the dead, mute,
There is only one joy:
We fell for our homeland,
But she is Saved.
Our eyes faded,
The flame of the heart is extinguished.
On the ground on check
They do not call us.
We - that a bumpy, that a stone,
Even deeper, darker.
Our eternal memory -
Who envies her?
Our ashes by right
Has mastered chernozem.
Our eternal glory -
Unhappy reason.
We have our own fighting
Do not wear the Order.
All this to you, alive.
We are alone,
What was not in vain struggled
We are for motherland.
Let our voice not be heard,
You must know him.
You should have been, brothers,
Stand up like a wall,
For the dead curse -
This punishment is terrible.
This bitter right
We are forever given,
And for us it is -
This is a bitter right.
In the summer, in the forty-second,
I'm buried without a grave.
Everything that happened afterwards,
Death deprived me.
To all that, perhaps, long ago
Everyone is accustomed and clear.
But yes it will be
With our faith ...