Lyrics А. Розенбаум - 101-й километр
Views
57
0 people consider the lyrics to be true
0 people consider the lyrics of the song incorrect
The lyrics of the song are provided for your reference А. Розенбаум - 101-й километр, and also a translation of a song with a video or clip.
концерт в БКЗ «Октябрьский» (Санкт-Петербург) - 29.12.2006 г.
От неонового света глазу холодно и больно.
На сто первый километр уезжаю добровольно.
На сто первом километре на ветру не реют флаги,
Там, на этом самом ветре, доживают жизнь бродяги.
Там в реке играет лещ, а в избе - баян.
Голь гуляет по земле перекатная.
Ни банкира, ни качка. Делить нечего.
Постирушка с утречка, а драка к вечеру,
Драка к вечеру.
С детства верил я поэту, чьи стихи учили в школе.
Он сказал, что счастья нету, в жизни есть покой и воля.
Здесь с покоем напряжённо, да и воля под надзором.
Дарят нам чужие жёны счастье тёмным коридором.
Два бревна, сарай, качель, трактор на горе.
Лампа в шестьдесят свечей, абажур сгорел.
Две лопаты уголька в печку брошены.
Наливай, братан, стакан, по-хорошему,
По-хорошему.
И не сказал бы я, что спета моя песенка, но знаю:
На сто первом километре буду сам себе хозяин.
Соберу в лесу под ёлкой то ли Думу, то ли Раду -
Двух девчонок из посёлка и цыгана-конокрада.
Мне - гнедую, а ему - масти вороной.
Всё одно пойду в тюрьму, а с кем - не всё равно.
Так что "фофан" не продам, в Потьме сотканный,
Где мне снились иногда отмель с лодкою,
Отмель с лодкою.
И так как все мои вопросы остаются без ответа,
Две мечты имею: космос и сто первый километр.
В космос точно не забраться, для него не вышел рожей.
Так что двину-ка я, братцы, к светлым далям Подпорожья.
Там в реке играет лещ, а в избе - баян.
Голь гуляет по земле перекатная.
Ни банкира, ни качка. Делить нечего.
Постирушка с утречка, а драка к вечеру,
Драка к вечеру.
От неонового света глазу холодно и больно.
На сто первый километр уезжаю добровольно.
На сто первом километре на ветру не реют флаги,
Там, на этом самом ветре, доживают жизнь бродяги.
Там в реке играет лещ, а в избе - баян.
Голь гуляет по земле перекатная.
Ни банкира, ни качка. Делить нечего.
Постирушка с утречка, а драка к вечеру,
Драка к вечеру.
С детства верил я поэту, чьи стихи учили в школе.
Он сказал, что счастья нету, в жизни есть покой и воля.
Здесь с покоем напряжённо, да и воля под надзором.
Дарят нам чужие жёны счастье тёмным коридором.
Два бревна, сарай, качель, трактор на горе.
Лампа в шестьдесят свечей, абажур сгорел.
Две лопаты уголька в печку брошены.
Наливай, братан, стакан, по-хорошему,
По-хорошему.
И не сказал бы я, что спета моя песенка, но знаю:
На сто первом километре буду сам себе хозяин.
Соберу в лесу под ёлкой то ли Думу, то ли Раду -
Двух девчонок из посёлка и цыгана-конокрада.
Мне - гнедую, а ему - масти вороной.
Всё одно пойду в тюрьму, а с кем - не всё равно.
Так что "фофан" не продам, в Потьме сотканный,
Где мне снились иногда отмель с лодкою,
Отмель с лодкою.
И так как все мои вопросы остаются без ответа,
Две мечты имею: космос и сто первый километр.
В космос точно не забраться, для него не вышел рожей.
Так что двину-ка я, братцы, к светлым далям Подпорожья.
Там в реке играет лещ, а в избе - баян.
Голь гуляет по земле перекатная.
Ни банкира, ни качка. Делить нечего.
Постирушка с утречка, а драка к вечеру,
Драка к вечеру.
concert at the Concert Hall “Oktyabrsky” (St. Petersburg) - December 29, 2006
Neon light makes the eye cold and painful.
I leave voluntarily for the hundred and first kilometer.
On the hundred and first kilometer in the wind flags do not fly,
There, on this very wind, the life of a tramp lives.
There, a bream plays in the river, and a button accordion in the hut.
Goal walks erratic on the ground.
No banker, no pitching. There is nothing to share.
Laundry in the morning, and a fight in the evening,
Fight in the evening.
Since childhood, I believed in a poet whose poems were taught at school.
He said that there is no happiness, in life there is peace and will.
Here, peace is intense, and the will is under surveillance.
They give us strange wives happiness in a dark corridor.
Two logs, a barn, a swing, a tractor on a mountain.
A lamp of sixty candles, the lampshade burned out.
Two shovels of coal are thrown into the stove.
Pour it, bro, a glass, in a good way,
In a good way.
And I would not say that my song is sung, but I know:
On the first hundred kilometer I will be my own boss.
I’ll gather in the forest under the tree either the Duma or the Radu -
Two girls from the village and a gypsy horse-thief.
To me - bay, and to him - suits of black sheep.
All I’ll go to jail, and with whom - it’s all the same.
So I’m not selling Fofan, woven in Potma,
Where sometimes I dreamed of a shallow with a boat,
Sandbank with a boat.
And since all my questions remain unanswered,
I have two dreams: space and one hundred and first kilometer.
It’s definitely not possible to climb into space; for him, mugs did not come out.
So move me, brothers, to the bright distances of Podporozhye.
There, a bream plays in the river, and a button accordion in the hut.
Goal walks erratic on the ground.
No banker, no pitching. There is nothing to share.
Laundry in the morning, and a fight in the evening,
Fight in the evening.
Neon light makes the eye cold and painful.
I leave voluntarily for the hundred and first kilometer.
On the hundred and first kilometer in the wind flags do not fly,
There, on this very wind, the life of a tramp lives.
There, a bream plays in the river, and a button accordion in the hut.
Goal walks erratic on the ground.
No banker, no pitching. There is nothing to share.
Laundry in the morning, and a fight in the evening,
Fight in the evening.
Since childhood, I believed in a poet whose poems were taught at school.
He said that there is no happiness, in life there is peace and will.
Here, peace is intense, and the will is under surveillance.
They give us strange wives happiness in a dark corridor.
Two logs, a barn, a swing, a tractor on a mountain.
A lamp of sixty candles, the lampshade burned out.
Two shovels of coal are thrown into the stove.
Pour it, bro, a glass, in a good way,
In a good way.
And I would not say that my song is sung, but I know:
On the first hundred kilometer I will be my own boss.
I’ll gather in the forest under the tree either the Duma or the Radu -
Two girls from the village and a gypsy horse-thief.
To me - bay, and to him - suits of black sheep.
All I’ll go to jail, and with whom - it’s all the same.
So I’m not selling Fofan, woven in Potma,
Where sometimes I dreamed of a shallow with a boat,
Sandbank with a boat.
And since all my questions remain unanswered,
I have two dreams: space and one hundred and first kilometer.
It’s definitely not possible to climb into space; for him, mugs did not come out.
So move me, brothers, to the bright distances of Podporozhye.
There, a bream plays in the river, and a button accordion in the hut.
Goal walks erratic on the ground.
No banker, no pitching. There is nothing to share.
Laundry in the morning, and a fight in the evening,
Fight in the evening.