Lyrics Дмитрий Быков - о Шевчуке, Путине и митинге 31 мая на Триумфальной
Views
41
0 people consider the lyrics to be true
0 people consider the lyrics of the song incorrect
The lyrics of the song are provided for your reference Дмитрий Быков - о Шевчуке, Путине и митинге 31 мая на Триумфальной, and also a translation of a song with a video or clip.
Если рассудок и жизнь дороги вам, держитесь подальше от торфяных болот в темное время суток, когда силы зла царствуют безраздельно.
А. Конан Дойл
Есть еще на свете силы ада, тайные и темные места. Вечером ходить туда не надо, нас предупреждают неспроста. Всем распахнут город наш овальный, но молите, чтоб судьба спасла вас от Маяковской-Триумфальной в вечер тридцать первого числа.
Мне, признаться, даже интересно — что за точка, Господи прости? Это зауряднейшее место, если в прочий день туда придти. Слева Маяковский, справа «Суши» — никакого явственного зла; но спасайте, братцы, ваши души в вечер тридцать первого числа. Вас там могут разом изувечить, разорвав на пару половин; там кружится всяческая нечисть — то ли шабаш, то ли Хэллоуин! Там для них построили заказник, чтоб бесилась дьявольская рать. То затеют бал, то детский праздник, то нашистов свозят поорать... Местные поляне и древляне думают в испуге: мать честна! Почему у нечисти гулянье только тридцать первого числа? Что они там празднуют, по ходу, скопом, с января до декабря, каждый раз, во всякую погоду, на мороз и солнце несмотря? Нет бы им сойтись толпою плотной, хороводом праздничных элит, — где-нибудь на площади Болотной, как фольклор им, кстати, и велит, — и устроить праздник свой повальный: там и Третьяковка под рукой... Но они хотят на Триумфальной, в этот день, и больше ни в какой.
Врут, что жить в России стало пресно. Страшно жить на новом вираже. Даже говорить про это место в обществе не принято уже. Вот Шевчук решил по крайней мере разузнать, какая там байда, и спросил открыто при премьере, почему нельзя ходить туда. Замер зал. Премьер поправил галстук. У него задергалась щека. Он при этом так перепугался, что забыл про имя Шевчука. Все вокруг лишились аппетита. Спрашивает Юра: «Что за жесть, почему нельзя туда пойти-то?» Тот в ответ: «Простите, кто вы есть?». Все смотреть боялись друг на друга, даже воздух в зале стал зловещ, — потому что дальше от испуга он понес неслыханную вещь, но уже не мог остановиться, выглядя при этом все лютей: «Может быть, там детская больница? Для чего смущать больных детей? Или, может, дачник едет с дачи, хмурый, в прорезиненном плаще?». (Это он от стресса, не иначе. Дачников там нету вообще). После он — от злобы, от испуга ль, хоть крепка нервишками ЧеКа, — начал про коксующийся уголь, чем расстроил даже Шевчука. Что же там за ужас аморальный, что за апокалипсис финальный, если лидер наш национальный, нации отборный матерьял, при упоминанье Триумфальной самообладанье потерял?
Если ж вы решитесь в это время выдвинуться к точке роковой, — что там с вами сделают со всеми? Например, приложат головой, или руку в двух местах сломают, чтоб прогулочный не мучил зуд, или просто за ухо поймают и в участок на ночь увезут, и продержат типа до рассвета — не за то, что совесть нечиста, а как раз за самое за это. Не ходите в темные места. Я б сказал, от храбрости икая и слезой невольной морося, что и вся страна у нас такая...
Но не вся, товарищи, не вся.
А. Конан Дойл
Есть еще на свете силы ада, тайные и темные места. Вечером ходить туда не надо, нас предупреждают неспроста. Всем распахнут город наш овальный, но молите, чтоб судьба спасла вас от Маяковской-Триумфальной в вечер тридцать первого числа.
Мне, признаться, даже интересно — что за точка, Господи прости? Это зауряднейшее место, если в прочий день туда придти. Слева Маяковский, справа «Суши» — никакого явственного зла; но спасайте, братцы, ваши души в вечер тридцать первого числа. Вас там могут разом изувечить, разорвав на пару половин; там кружится всяческая нечисть — то ли шабаш, то ли Хэллоуин! Там для них построили заказник, чтоб бесилась дьявольская рать. То затеют бал, то детский праздник, то нашистов свозят поорать... Местные поляне и древляне думают в испуге: мать честна! Почему у нечисти гулянье только тридцать первого числа? Что они там празднуют, по ходу, скопом, с января до декабря, каждый раз, во всякую погоду, на мороз и солнце несмотря? Нет бы им сойтись толпою плотной, хороводом праздничных элит, — где-нибудь на площади Болотной, как фольклор им, кстати, и велит, — и устроить праздник свой повальный: там и Третьяковка под рукой... Но они хотят на Триумфальной, в этот день, и больше ни в какой.
Врут, что жить в России стало пресно. Страшно жить на новом вираже. Даже говорить про это место в обществе не принято уже. Вот Шевчук решил по крайней мере разузнать, какая там байда, и спросил открыто при премьере, почему нельзя ходить туда. Замер зал. Премьер поправил галстук. У него задергалась щека. Он при этом так перепугался, что забыл про имя Шевчука. Все вокруг лишились аппетита. Спрашивает Юра: «Что за жесть, почему нельзя туда пойти-то?» Тот в ответ: «Простите, кто вы есть?». Все смотреть боялись друг на друга, даже воздух в зале стал зловещ, — потому что дальше от испуга он понес неслыханную вещь, но уже не мог остановиться, выглядя при этом все лютей: «Может быть, там детская больница? Для чего смущать больных детей? Или, может, дачник едет с дачи, хмурый, в прорезиненном плаще?». (Это он от стресса, не иначе. Дачников там нету вообще). После он — от злобы, от испуга ль, хоть крепка нервишками ЧеКа, — начал про коксующийся уголь, чем расстроил даже Шевчука. Что же там за ужас аморальный, что за апокалипсис финальный, если лидер наш национальный, нации отборный матерьял, при упоминанье Триумфальной самообладанье потерял?
Если ж вы решитесь в это время выдвинуться к точке роковой, — что там с вами сделают со всеми? Например, приложат головой, или руку в двух местах сломают, чтоб прогулочный не мучил зуд, или просто за ухо поймают и в участок на ночь увезут, и продержат типа до рассвета — не за то, что совесть нечиста, а как раз за самое за это. Не ходите в темные места. Я б сказал, от храбрости икая и слезой невольной морося, что и вся страна у нас такая...
Но не вся, товарищи, не вся.
If reason and life are dear to you, stay away from peat bogs at night, when the forces of evil reign supreme.
A. Conan Doyle
There are still the powers of hell, secret and dark places. In the evening, there is no need to go there, they warn us for a reason. Everyone will open our oval city, but pray that fate will save you from Mayakovskaya-Triumfalnaya on the evening of the thirty-first day.
I must confess, it’s even interesting - what kind of point, God forgive me? This is an ordinary place if you go there the other day. Mayakovsky on the left, Sushi on the right - no apparent evil; but save, brethren, your souls on the evening of the thirty-first day. You can be mutilated there at once, tearing into a couple of halves; all kinds of evil spirits there - either the Sabbath, or Halloween! There, a reserve was built for them, so that the devil's army would rage. They start a ball, or a children's holiday, or Nashi who are brought in to scream ... Local glades and Drevlyans think in a fright: the mother is honest! Why do evil walks only on the thirty-first day? What do they celebrate there, along the way, in droves, from January to December, every time, in all weather, in spite of the frost and sun? If they could not meet in a crowd of dense, round dance of holiday elites, somewhere in Bolotnaya Square, as folklore ordered them to do, by the way, and arrange their general celebration: there is the Tretyakov Gallery at hand ... But they want to Triumphal, in this day, and no more.
They lie that living in Russia has become fresh. It’s scary to live on a new bend. Even talking about this place in society is not accepted already. So Shevchuk decided to at least find out what canoe was there, and openly asked at the premiere why one should not go there. Measurement of the hall. The prime minister straightened his tie. His cheek twitched. He was so scared that he forgot about the name of Shevchuk. Everyone around lost their appetite. Yura asks: “What a tin, why can’t you go there?” He replied: "Excuse me, who are you?" They were afraid to look at each other, even the air in the hall became ominous - because further from the fright he carried an unheard of thing, but he could no longer stop, looking at the same time all fierce: “Maybe there is a children's hospital? Why embarrass sick children? Or, maybe, the summer resident is going from the summer house, gloomy, in a rubberized raincoat? ” (He is from stress, not otherwise. There are no summer residents there at all). After that - from anger, from fright, even though CheK’s nerves were strong, he started about coking coal, which even upset Shevchuk. What kind of horror is immoral, what kind of apocalypse is final, if the leader of our national, nation, select material, at the mention of the Triumphal Composure, has lost?
If you decide at this time to advance to the fatal point, what will they do to everyone there? For example, they will put their heads, or they will break their arm in two places so that the promenade does not suffer from itching, or they’ll just catch it by the ear and take it to the police station for the night, and hold it until dawn - not because the conscience is unclean, but just for this is. Do not go to dark places. I would say, from the courage of hiccuping and a tear of involuntary drizzle, that our whole country is such ...
But not all, comrades, not all.
A. Conan Doyle
There are still the powers of hell, secret and dark places. In the evening, there is no need to go there, they warn us for a reason. Everyone will open our oval city, but pray that fate will save you from Mayakovskaya-Triumfalnaya on the evening of the thirty-first day.
I must confess, it’s even interesting - what kind of point, God forgive me? This is an ordinary place if you go there the other day. Mayakovsky on the left, Sushi on the right - no apparent evil; but save, brethren, your souls on the evening of the thirty-first day. You can be mutilated there at once, tearing into a couple of halves; all kinds of evil spirits there - either the Sabbath, or Halloween! There, a reserve was built for them, so that the devil's army would rage. They start a ball, or a children's holiday, or Nashi who are brought in to scream ... Local glades and Drevlyans think in a fright: the mother is honest! Why do evil walks only on the thirty-first day? What do they celebrate there, along the way, in droves, from January to December, every time, in all weather, in spite of the frost and sun? If they could not meet in a crowd of dense, round dance of holiday elites, somewhere in Bolotnaya Square, as folklore ordered them to do, by the way, and arrange their general celebration: there is the Tretyakov Gallery at hand ... But they want to Triumphal, in this day, and no more.
They lie that living in Russia has become fresh. It’s scary to live on a new bend. Even talking about this place in society is not accepted already. So Shevchuk decided to at least find out what canoe was there, and openly asked at the premiere why one should not go there. Measurement of the hall. The prime minister straightened his tie. His cheek twitched. He was so scared that he forgot about the name of Shevchuk. Everyone around lost their appetite. Yura asks: “What a tin, why can’t you go there?” He replied: "Excuse me, who are you?" They were afraid to look at each other, even the air in the hall became ominous - because further from the fright he carried an unheard of thing, but he could no longer stop, looking at the same time all fierce: “Maybe there is a children's hospital? Why embarrass sick children? Or, maybe, the summer resident is going from the summer house, gloomy, in a rubberized raincoat? ” (He is from stress, not otherwise. There are no summer residents there at all). After that - from anger, from fright, even though CheK’s nerves were strong, he started about coking coal, which even upset Shevchuk. What kind of horror is immoral, what kind of apocalypse is final, if the leader of our national, nation, select material, at the mention of the Triumphal Composure, has lost?
If you decide at this time to advance to the fatal point, what will they do to everyone there? For example, they will put their heads, or they will break their arm in two places so that the promenade does not suffer from itching, or they’ll just catch it by the ear and take it to the police station for the night, and hold it until dawn - not because the conscience is unclean, but just for this is. Do not go to dark places. I would say, from the courage of hiccuping and a tear of involuntary drizzle, that our whole country is such ...
But not all, comrades, not all.