Континент.
Молчит по неволе ползущий уж,
Что на кладбище только слияние душ,
Что в горе присутствует у нас солидарность.
За лопату - спасибо и благодарность.
Уходим, приходим всегда по прямой.
Оглянувшись назад, кричим: «Боже мой!»
И нисчесть за спиною незримых скитальцев,
Что крестами стоят без отпечатков пальцев.
А годы идут, протекая сквозь
Континент в дорожной пыли.
А мы, надеясь на русский авось,
Идем туда, куда шли.
И внезапно хочется пить и пить,
Бежать по поверхности, по возможности плыть.
И трудно промолвить пересохшей глоткой,
Отчего наша жизнь является короткой.
А сердце рвется взглянуть хоть глазком,
Куда мы продолжаем свой путь босиком.
И зачем звучат обрывки песен,
И почему так стонет проклеванная печень.
А годы идут, протекая сквозь
Континент в дорожной пыли.
А мы, надеясь на русский авось,
Идем туда, куда шли.
Continent.
Silently creeping in captivity,
What is in the cemetery is only the merging of souls
What grief is present in our solidarity.
For a shovel - thanks and thanks.
We leave, we always come in a straight line.
Looking back, shout: "My God!"
And descend behind the backs of the invisible wanderers,
What crosses are without fingerprints.
And the years go by flowing through
Continent in road dust.
And we, hoping for Russian perhaps,
We go where we went.
And suddenly you want to drink and drink,
Run on the surface, if possible swim.
And it's hard to utter a parched throat,
Why our life is short.
And the heart is torn to look at least an eye,
Where we continue our journey barefoot.
And why are there scraps of songs,
And why so proklyannaya liver groans.
And the years go by flowing through
Continent in road dust.
And we, hoping for Russian perhaps,
We go where we went.