Это моя вина, в том, что я не дохожу до середины реки.
Расправляю крылья, и лечу один на те дальние берега,
Что так заманчиво туманны и пусты.
Я нахожу приют в холодных камнях, сбрасывая все кожи.
И на свет появляется новая, невероятно тихая строка
Одного очень старого, нерифмованного стиха.
И истина его так ослепительна и ни с чем не схожа.
Восходит новым солнцем в концовке твоего сна.
И ты находишь в нём меня по грустным многоточиям.
Во мне всё от рек и водопадов, до вулканов и огня,
И в том, что на этом противоречии я не растут луга,
На глади чёрных, мудрых скал, которым нет конца,
Конечно лишь моя, слышишь, лишь моя вина…
This is my fault, that I do not reach the middle of the river.
I straighten the wings, and fly one on those far shores,
That so tempting is foggy and empty.
I find a shelter in cold stones, dropping all the skin.
And a new, incredibly quiet line is born
One very old, uniform verse.
And its truth is so dazzling and not similar to anything.
It rises in the new sun in the end of your sleep.
And you find me in sad multiples in it.
In me everything is from rivers and waterfalls, to volcanoes and fire,
And in the fact that on this contradiction I do not grow meadows,
On the surface of black, wise rocks that have no end,
Of course only mine, you hear, only my fault ...