Клен ты мой опавший, клен заледенелый,
Что стоишь, нагнувшись, над метелью белой,
Или что увидел, или что услышал,
Словно за деревню погулять ты вышел.
И как пьяный сторож, выйдя на дорогу,
Утонул в сугробе, приморозил ногу.
Ах, и сам я нынче чтой-то стал нестойкий,
Не дойду до дому с дружеской попойки,
Там вон встретил вербу, там сосну приметил,
Распевал им песни под метель о лете.
Сам себе казался я таким же кленом,
Только не опавшим, а вовсю зеленым.
И утратив скромность, одуревши в доску,
Как жену чужую обнимал березку,
Как жену чужую обнимал березку.
Maple you are my fallen, icy maple,
What stand, bending over a blizzard of white,
Or what you saw, or what you heard
As if you walked outside the village.
And like a drunken watchman, getting on the road,
Drowned in a snowdrift, frost his foot.
Oh, and now I myself have become unstable,
I will not go home with a friendly booze,
There I met a willow tree, I noticed a pine tree there,
He sang songs to them under a snowstorm about summer.
To myself, I seemed to be the same maple,
Only not fallen, and with might and main green.
And having lost modesty, having stuck in the board,
Like a stranger's wife hugging a birch tree
As someone else's wife hugged the birch tree.