Lyrics Ф. Ницше - Так говорил Заратустра. О дереве на горе
Views
58
0 people consider the lyrics to be true
0 people consider the lyrics of the song incorrect
The lyrics of the song are provided for your reference Ф. Ницше - Так говорил Заратустра. О дереве на горе, and also a translation of a song with a video or clip.
Заратустра заметил, что один юноша избегает его. И вот однажды вечером, когда шел он один по горам, окружавшим город, названный "Пестрая корова", он встретил этого юношу сидевшим на земле, у дерева, и смотревшим усталым взором в долину. Заратустра дотронулся до дерева, у которого сидел юноша, и говорил так:
"Если б я захотел потрясти это дерево своими руками, я бы не смог этого сделать.
Но ветер, невидимый нами, терзает и гнет его, куда он хочет. Невидимые руки еще больше гнут и терзают нас".
Тогда юноша встал в смущении и сказал: "Я слышу Заратустру, я только что думал о нем". Заратустра отвечал:
"Чего же ты пугаешься? С человеком происходит то же, что и с деревом.
Чем больше стремится он вверх, к свету, тем глубже впиваются корни его в землю, вниз, в мрак и глубину, – ко злу".
"Да, ко злу! – воскликнул юноша. – Как же возможно, что ты открыл мою душу?"
Заратустра засмеялся и сказал: "Есть души, которых никогда не откроют, разве что сперва выдумают их".
"Да, ко злу! – воскликнул юноша еще раз.
Ты сказал истину, Заратустра. Я не верю больше в себя самого, с тех пор как стремлюсь я вверх, и никто уже не верит в меня, – но как же случилось это?
Я меняюсь слишком быстро: мое сегодня опровергает мое вчера. Я часто перепрыгиваю ступени, когда поднимаюсь, – этого не прощает мне ни одна ступень.
Когда я наверху, я нахожу себя всегда одиноким. Никто не говорит со мною, холод одиночества заставляет меня дрожать. Чего же хочу я на высоте?
Мое презрение и моя тоска растут одновременно; чем выше поднимаюсь я, тем больше презираю я того, кто поднимается. Чего же хочет он на высоте?
Как стыжусь я своего восхождения и спотыкания! Как потешаюсь я над своим порывистым дыханием! Как ненавижу я летающего! Как устал я на высоте!"
Тут юноша умолк. А Заратустра посмотрел на дерево, у которого они стояли, и говорил так:
"Это дерево стоит одиноко здесь, на горе, оно выросло высоко над человеком и животным.
И если бы оно захотело говорить, не нашлось бы никого, кто бы мог понять его: так высоко выросло оно.
Теперь ждет оно и ждет, – чего же ждет оно? Оно находится слишком близко к облакам: оно ждет, вероятно, первой молнии?"
Когда Заратустра сказал это, юноша воскликнул в сильном волнении: "Да, Заратустра, ты говоришь истину. Своей гибели желал я, стремясь в высоту, и ты та молния, которой я ждал! Взгляни, что я такое, с тех пор как ты явился к нам? Зависть к тебе разрушила меня!" – Так говорил юноша и горько плакал. А Заратустра обнял его и увел с собою.
И когда они вместе прошли немного, Заратустра начал так говорить;
– Разрывается сердце мое. Больше, чем твои слова, твой взор говорит мне об опасности, которой ты подвергаешься.
Ты еще не свободен, ты ищешь еще свободы. Бодрствующим сделало тебя твое искание и лишило тебя сна.
В свободную высь стремишься ты, звезд жаждет твоя душа. Но твои дурные инстинкты также жаждут свободы.
Твои дикие псы хотят на свободу; они лают от радости в своем погребе, пока твой дух стремится отворить все темницы.
По-моему, ты еще заключенный в тюрьме, мечтающий о свободе; ах, мудрой становится душа у таких заключенных, но также лукавой и дурной.
Очиститься должен еще освободившийся дух. В нем еще много от тюрьмы и от затхлости: чистым должен еще стать его взор.
Да, я знаю твою опасность. Но моей любовью и надеждой заклинаю я тебя: не бросай своей любви и надежды!
Ты еще чувствуешь себя благородным, и благородным чувствуют тебя также и другие, кто не любит тебя и посылает вослед тебе злые взгляды. Знай, что у всех поперек дороги стоит благородный.
Даже для добрых стоит благородный поперек дороги; и даже когда они называют его добрым, этим хотят они устранить его с дороги.
Новое хочет создать благородный, новую добродетель. Старого хочет добрый и чтобы старое сохранилось.
Но не в том опас
"Если б я захотел потрясти это дерево своими руками, я бы не смог этого сделать.
Но ветер, невидимый нами, терзает и гнет его, куда он хочет. Невидимые руки еще больше гнут и терзают нас".
Тогда юноша встал в смущении и сказал: "Я слышу Заратустру, я только что думал о нем". Заратустра отвечал:
"Чего же ты пугаешься? С человеком происходит то же, что и с деревом.
Чем больше стремится он вверх, к свету, тем глубже впиваются корни его в землю, вниз, в мрак и глубину, – ко злу".
"Да, ко злу! – воскликнул юноша. – Как же возможно, что ты открыл мою душу?"
Заратустра засмеялся и сказал: "Есть души, которых никогда не откроют, разве что сперва выдумают их".
"Да, ко злу! – воскликнул юноша еще раз.
Ты сказал истину, Заратустра. Я не верю больше в себя самого, с тех пор как стремлюсь я вверх, и никто уже не верит в меня, – но как же случилось это?
Я меняюсь слишком быстро: мое сегодня опровергает мое вчера. Я часто перепрыгиваю ступени, когда поднимаюсь, – этого не прощает мне ни одна ступень.
Когда я наверху, я нахожу себя всегда одиноким. Никто не говорит со мною, холод одиночества заставляет меня дрожать. Чего же хочу я на высоте?
Мое презрение и моя тоска растут одновременно; чем выше поднимаюсь я, тем больше презираю я того, кто поднимается. Чего же хочет он на высоте?
Как стыжусь я своего восхождения и спотыкания! Как потешаюсь я над своим порывистым дыханием! Как ненавижу я летающего! Как устал я на высоте!"
Тут юноша умолк. А Заратустра посмотрел на дерево, у которого они стояли, и говорил так:
"Это дерево стоит одиноко здесь, на горе, оно выросло высоко над человеком и животным.
И если бы оно захотело говорить, не нашлось бы никого, кто бы мог понять его: так высоко выросло оно.
Теперь ждет оно и ждет, – чего же ждет оно? Оно находится слишком близко к облакам: оно ждет, вероятно, первой молнии?"
Когда Заратустра сказал это, юноша воскликнул в сильном волнении: "Да, Заратустра, ты говоришь истину. Своей гибели желал я, стремясь в высоту, и ты та молния, которой я ждал! Взгляни, что я такое, с тех пор как ты явился к нам? Зависть к тебе разрушила меня!" – Так говорил юноша и горько плакал. А Заратустра обнял его и увел с собою.
И когда они вместе прошли немного, Заратустра начал так говорить;
– Разрывается сердце мое. Больше, чем твои слова, твой взор говорит мне об опасности, которой ты подвергаешься.
Ты еще не свободен, ты ищешь еще свободы. Бодрствующим сделало тебя твое искание и лишило тебя сна.
В свободную высь стремишься ты, звезд жаждет твоя душа. Но твои дурные инстинкты также жаждут свободы.
Твои дикие псы хотят на свободу; они лают от радости в своем погребе, пока твой дух стремится отворить все темницы.
По-моему, ты еще заключенный в тюрьме, мечтающий о свободе; ах, мудрой становится душа у таких заключенных, но также лукавой и дурной.
Очиститься должен еще освободившийся дух. В нем еще много от тюрьмы и от затхлости: чистым должен еще стать его взор.
Да, я знаю твою опасность. Но моей любовью и надеждой заклинаю я тебя: не бросай своей любви и надежды!
Ты еще чувствуешь себя благородным, и благородным чувствуют тебя также и другие, кто не любит тебя и посылает вослед тебе злые взгляды. Знай, что у всех поперек дороги стоит благородный.
Даже для добрых стоит благородный поперек дороги; и даже когда они называют его добрым, этим хотят они устранить его с дороги.
Новое хочет создать благородный, новую добродетель. Старого хочет добрый и чтобы старое сохранилось.
Но не в том опас
Zarathustra noticed that one young man was avoiding him. And then one evening, when he walked alone along the mountains surrounding the city, called the "Motley Cow", he met this young man sitting on the ground, by a tree, and looking with a tired look into the valley. Zarathustra touched the tree in which the young man was sitting, and said this:
"If I wanted to shake this tree with my own hands, I could not do it.
But the wind, invisible by us, torments and bends him wherever he wants. Invisible hands bend and torment us even more. "
Then the young man got up in embarrassment and said: "I hear Zarathustra, I just thought about him." Zarathustra replied:
“Why are you scared? The same thing happens to a person as to a tree.
The more he strives upward toward light, the deeper his roots dig into the earth, downward, into darkness and depth, toward evil. "
“Yes, to evil!” Exclaimed the young man. “How is it possible that you have discovered my soul?”
Zarathustra laughed and said: "There are souls who will never be discovered, unless they first invent them."
“Yes, to evil!” The youth exclaimed again.
You told the truth, Zarathustra. I no longer believe in myself since I aspire upward and no one believes in me anymore - but how did this happen?
I am changing too fast: mine today refutes mine yesterday. I often jump over the steps when I rise — not one step forgives me this.
When I'm upstairs, I find myself always alone. No one speaks to me, the cold of loneliness makes me tremble. What do I want on top?
My contempt and my longing grow simultaneously; the higher I rise, the more I despise the one who rises. What does he want on top?
How ashamed I am of my ascent and stumbling! How am I am amusing myself with my impetuous breath! How I hate flying! How tired I am at the height! "
Then the young man fell silent. And Zarathustra looked at the tree by which they stood, and said this:
"This tree stands alone here on the mountain; it has grown high above man and animal.
And if it wanted to speak, there would be no one who could understand it: it grew so high.
Now it is waiting and waiting - what is it waiting for? It's too close to the clouds: is it probably waiting for the first lightning? "
When Zarathustra said this, the young man exclaimed in great excitement: “Yes, Zarathustra, you are telling the truth. I wanted your death, striving for the heights, and you are the lightning that I have been waiting for! Look what I have been since I came to us? Envy of you has destroyed me! " - So said the young man and wept bitterly. And Zarathustra hugged him and led him away.
And when they walked together a little, Zarathustra began to say so;
- My heart is breaking. More than your words, your gaze tells me about the danger you face.
You are not yet free; you are still looking for freedom. Your search made you awake and deprived you of sleep.
You strive for free heights, your soul craves stars. But your evil instincts also long for freedom.
Your wild dogs want freedom; they bark with joy in their cellar while your spirit seeks to open all the dungeons.
In my opinion, you are still a prisoner, dreaming of freedom; ah, the soul of such prisoners becomes wise, but also evil and evil.
The still liberated spirit must be purified. There is still much from prison and from mustiness: his gaze should also become pure.
Yes, I know your danger. But I conjure you with my love and hope: do not give up your love and hope!
You still feel noble, and others who do not love you and send evil looks after you feel noble as well. Know that everyone across the road is noble.
Even for the good stands noble across the road; and even when they call him good, they want to remove him from the road.
The new wants to create a noble, new virtue. The good wants the old and that the old is preserved.
But not that danger
"If I wanted to shake this tree with my own hands, I could not do it.
But the wind, invisible by us, torments and bends him wherever he wants. Invisible hands bend and torment us even more. "
Then the young man got up in embarrassment and said: "I hear Zarathustra, I just thought about him." Zarathustra replied:
“Why are you scared? The same thing happens to a person as to a tree.
The more he strives upward toward light, the deeper his roots dig into the earth, downward, into darkness and depth, toward evil. "
“Yes, to evil!” Exclaimed the young man. “How is it possible that you have discovered my soul?”
Zarathustra laughed and said: "There are souls who will never be discovered, unless they first invent them."
“Yes, to evil!” The youth exclaimed again.
You told the truth, Zarathustra. I no longer believe in myself since I aspire upward and no one believes in me anymore - but how did this happen?
I am changing too fast: mine today refutes mine yesterday. I often jump over the steps when I rise — not one step forgives me this.
When I'm upstairs, I find myself always alone. No one speaks to me, the cold of loneliness makes me tremble. What do I want on top?
My contempt and my longing grow simultaneously; the higher I rise, the more I despise the one who rises. What does he want on top?
How ashamed I am of my ascent and stumbling! How am I am amusing myself with my impetuous breath! How I hate flying! How tired I am at the height! "
Then the young man fell silent. And Zarathustra looked at the tree by which they stood, and said this:
"This tree stands alone here on the mountain; it has grown high above man and animal.
And if it wanted to speak, there would be no one who could understand it: it grew so high.
Now it is waiting and waiting - what is it waiting for? It's too close to the clouds: is it probably waiting for the first lightning? "
When Zarathustra said this, the young man exclaimed in great excitement: “Yes, Zarathustra, you are telling the truth. I wanted your death, striving for the heights, and you are the lightning that I have been waiting for! Look what I have been since I came to us? Envy of you has destroyed me! " - So said the young man and wept bitterly. And Zarathustra hugged him and led him away.
And when they walked together a little, Zarathustra began to say so;
- My heart is breaking. More than your words, your gaze tells me about the danger you face.
You are not yet free; you are still looking for freedom. Your search made you awake and deprived you of sleep.
You strive for free heights, your soul craves stars. But your evil instincts also long for freedom.
Your wild dogs want freedom; they bark with joy in their cellar while your spirit seeks to open all the dungeons.
In my opinion, you are still a prisoner, dreaming of freedom; ah, the soul of such prisoners becomes wise, but also evil and evil.
The still liberated spirit must be purified. There is still much from prison and from mustiness: his gaze should also become pure.
Yes, I know your danger. But I conjure you with my love and hope: do not give up your love and hope!
You still feel noble, and others who do not love you and send evil looks after you feel noble as well. Know that everyone across the road is noble.
Even for the good stands noble across the road; and even when they call him good, they want to remove him from the road.
The new wants to create a noble, new virtue. The good wants the old and that the old is preserved.
But not that danger