Родитель-хранитель-ревнитель души,
что ластишься чудом и чадом?
Усни, не таращь на луну этажи,
не мучь Александровским садом.
Москву ли дразнить белизною Афин
в ночь первого сильного снега?
(Мой друг, твое имя окликнет с афиш
из отчужденья, как с неба.
То ль скареда-лампа жалеет огня,
то ль так непроглядна погода,
мой друг, твое имя читает меня
и не узнает пешехода.)
Эй, чудище, храмище, больно смотреть,
орды угомон и поминки,
блаженная пестрядь, родимая речь -
всей кровью из губ без запинки.
Деньга за щекою, раскосый башмак
в садочке, в калине-малине.
И вдруг ни с того ни с сего, просто так,
в ресницах - слеза по Марине...
Parent-keeper-zealot of the soul,
what do you shine by miracle and chad?
Sleep, don't stare at the moon floors,
Do not torture the Alexander Garden.
Moscow Do tease whiteness of Athens
on the night of the first heavy snow?
(My friend, your name will call from the posters
from estrangement, as from the sky.
Either a stingy lamp spares fire
then the weather is so thick,
my friend, your name is reading me
and does not recognize the pedestrian.)
Hey, monster, shame, it hurts to watch,
hordes of calm and commemoration,
blissful speckled, dear speech -
whole blood out of his lips without hesitation.
Money for the cheek, diagonal shoe
in sadochka in Kalina-raspberry.
And suddenly, for no reason at all, just like that
in the eyelashes - a tear in the marina ...