Где мне нужда — там тропы,
где мне ночлег — там кущи,
где усну — бузина-калина
и темнеe и гуще.
А из какой деревни
буду я родом завтра —
в сущности и неважно,
и не страшно, и не напряжно.
Не выходя из дома,
мчусь за огнем знакомым.
Он впереди маячит-плачет,
я им давно влекома.
И непослушными губами
я ловлю святое пламя,
в руки он не дается,
меж пальцев бьется и исчезает.
Есть такое зелье,
что потом вся жизнь — похмелье
кто его раз пригубит —
губы себе навек погубит.
станут губы огня просить,
станут губы огонь ловить,
обжигаясь сугубо —
а иное уж пить не любо.
А я не горюю больше,
что дом мой — не дом, а больше.
Что бузина-калина прямо
из пола тянется дальше.
Мне бы скорбеть, что время тает,
а я по бузине плутаю
за огоньком бродячим,
что во тьме бузинной маячит.
Where do I need - there trails,
Where I have a night - there is a bush,
where island - Buzina-Kalina
And dark and thicker.
And from which village
I will come from tomorrow -
in essence and no matter
And not scary, and not stressful.
Without leaving home,
Merily familiar with the Fire.
He is in front of loyalty crying,
I have long been implant.
And naughty lips
I catch holy flame,
In the hands it is not given,
Buncts and disappears.
There is such a potion
What then all life is a hangover
who is twitched him -
Lips will go to himself forever.
will be the lips of the fire to ask
Will the lips fire catch,
burning purely -
And otherwise drinking not any.
And I'm not burning more,
What my house is not a house, and more.
What a elderberry cauldron is right
From the floor stretches further.
I would grieve that time melts,
I'm riding in the elder
beyond the stray
What in the darkness of elderly looms.