А что мне, птице? - взлетел, крикнул, да упал,
Да в ладонях чужих по осени остыл.
Сводит скулы - белеть, значит, кулакам -
Шлюхи в соболях, да друг мой на полу.
А над воротами крест, и в стельку сторожа.
Пойду, попрошу с лёгкой-то руки.
Не струхнуть бы, да сердце в утоптанном снегу -
Хромоногий я на дурную голову.
Я сижу на холме, голова-фонарь.
Я сижу и не смотрю ни в синюю высь, ни в дальнюю даль.
Под ногами земля, и роднее мне никого нет.
Я клянусь ей в любви, а она клянётся мне в ответ.
Триединство храня, хищничать в лесу,
На удмуртском шептать мантры перед сном.
Дать сполна шенкелей да сощуриться,
Стрекотать по ночам над твоим окном.
И стерва-сокол висит в небе голубом,
Как живая плеть за мои дела.
Бережёному мне положить на то,
Что в хламиде идти, а что в золоте.
What about me, a bird? - took off, shouted, but fell,
Yes, in the palms of strangers in the fall cooled down.
Reduces cheekbones - to turn white, which means to fists -
Whores in sables, and my friend on the floor.
A cross over the gate, and in the insole of the watchman.
I'll go and ask with a light hand.
I would not freak out, but my heart is in the trampled snow -
I am lame in a bad head.
I'm sitting on a hill, head is a lantern.
I sit and look neither into the blue heights, nor into the distant distance.
The earth is under my feet, and no one is dearer to me.
I swear my love to her, and she swears in return.
Keeping the Trinity, to prey in the forest,
In Udmurt, whisper mantras before going to bed.
Give full legs and squint,
Chirp over your window at night.
And the bitch-falcon hangs in the blue sky,
Like a living whip for my deeds.
To save me put on
What to wear in chlamydas and what to go in gold.