По набережной Горького гуляю в размышлении,
Смотрю на загорелую весёлую толпу,
Вот рикши быстроногие с колясками здесь носятся,-
Всё вертится и крутится на этом берегу.
Я вспомнила Сельвинского, Тренёва, Маяковского,
Талант у этих гениев под солнышком не спал,
А Греков здесь, на отдыхе, в солёном пыльном облаке,
Услышав топот конницы, «Тачанку» рисовал.
2
Прижавшись к морю Чёрному, устроившись калачиком,
Дремала Евпатория, устав от дня сама.
А публику приезжую манили ресторанчики,
Спускалась с поднебесья сине - шёлковая тьма.
Гуляли с растановочкой, вдыхая запах смешанный
Цветов, рапанов, кофе и заморских сигарет,
А дамочка под зонтиком смотрела с удивлением
На Чатыр-Даг сиреневый в свой маленький лорнет.
3
Всё так же море плещется и те же ресторанчики,
И публика бродячая скупает провиант,
А я хочу спокойствия, любви и вдохновения
На скрипочке, на дудочке сыграй мне, музыкант.
Проигрыш и повтор первого четверостишия.
On the Gorky Embankment I walk in meditation,
I look at the tanned, cheerful crowd,
Here rickshaws, swift-footed with prams are worn here, -
Everything is spinning and spinning on this shore.
I remembered Selvinsky, Trenyov, Mayakovsky,
The talent of these geniuses under the sun did not sleep,
And the Greeks here, on vacation, in a salty, dusty cloud,
Hearing the tramping of cavalry, "Tachanka" drew.
2
Clinging to the Black Sea,
Yevpatoria was dozing, tired of the day itself.
And the public was visited by restaurants,
Descended from the skies, blue - silk darkness.
Walked with rastanovochkoj, inhaling a smell mixed
Flowers, rapans, coffee and overseas cigarettes,
And the lady under the umbrella looked with surprise
At Chatyr-Dag, lilac in his little lorgnette.
3
Still the sea is splashing and the same restaurants,
And the stray audience is buying up supplies,
And I want peace, love and inspiration
On a squeak, on a pipe play me, musician.
Losing and repeating the first quatrain.