Некуда податься.
По вечерам
они собираются на Чистых прудах
у глухой стены.
Сначала для вида перетирают о чём-нибудь:
всё болит;
жара;
неусыпное око Начальства.
Их всё прибывает и прибывает.
Понемногу они облепляют стену.
Напирают, толкаются, силятся оттеснить друг друга,
садятся на корточки
или, наоборот, встают на носки,
чтобы умоститься
втиснуться
среди миллионов и миллиардов
распластаться
прижаться к стене ухом
плотнее
ещё плотнее
и стоять так часами
слушать
как на той стороне
живые
топчутся и покашливают
поджидая друг друга
у глухой стены
на Чистых прудах.
Nowhere to go.
In the evenings
they gather at Chistye Prudy
against a blank wall.
First, for a look, they grind about something:
everything hurts;
heat;
the vigilant eye of the authorities.
They all arrive and arrive.
Little by little they stick to the wall.
They push, push, push to push each other
squat
or, conversely, get on their toes,
to pardon
squeeze in
among millions and billions
flatten out
cling to the wall with your ear
denser
denser
and stand like that for hours
listen
like on the other side
living
stomp and cough
waiting for each other
near a blank wall
on Chistye Prudy.