Через час душа откладывает карандаш и просит воды,
просит тело зажечь торшер, чтобы ей не мыкаться в темноте,
просит дать поспать, но не спит, смотрит на взвесь в воде,
на себя в кольце подступающей темноты.
Через два часа душа заканчивает перечислять имена,
говорит: "Ну-ну",
просит тело открыть окно,
тело шепчет: "Но...",
но душа не слышит, – встаёт, кладёт карандаш,
надевает ботинки и патронташ
и идёт к столу. Ей уготован ужин.
Тело молча стоит над ней, пока она умывает руки,
собирает в папку листки, забывает знаки,
символы, карандаш, торшер, сыновей и жён.
Через три часа душа допивает кровь, заедает телом,
надевает пальто и идёт к порожку,
где они, наконец, расстаются с телом
и неловко присаживаются
на дорожку.
Тело всё сидит, а она уже у калитки, в самом конце дорожки.
After an hour, the soul puts down a pencil and asks for water,
asks the body to light a floor lamp so that it does not mumble in the dark,
asks for sleep, but does not sleep, looks at a suspension in the water,
upon yourself in a ring of approaching darkness.
Two hours later, the soul finishes listing the names,
says, "Well, well,"
asks the body to open a window,
the body whispers: "But ...",
but the soul does not hear - stands up, puts a pencil,
puts on boots and bandoleer
and goes to the table. She's got dinner.
The body silently stands above her while she washes her hands,
collects leaflets in a folder, forgets signs,
symbols, pencil, floor lamp, sons and wives.
Three hours later, the soul finishes the blood, seizes the body,
puts on a coat and goes to the door
where they finally part with the body
and sit down awkwardly
to the track.
The body is still sitting, and she is already at the gate, at the very end of the path.