Долгие улицы, железные нервы -
Лето бьёт жарой, кастетом бьют стеклы.
Куда подеваться больному еврею?
Не съехать в Израиль, не убраться в Корею.
Некуда, некуда, некуда деться,
И на горизонте, словно солнце - Освенцим.
Лишь не боятся в тайге партизаны:
Голое небо да рваные раны.
Нордические руны мы сделаем сами
И чёрная река течёт между нами.
Некуда, некуда, некуда деться,
И на горизонте, словно солнце - Освенцим.
Зальётся асфальтом, засыплется снегом,
Забудется временем, опустится небом,
И вечные души сольются в пространстве,
Окутав туманом великое братство.
Некуда, некуда, некуда деться -
Тело стареет, кончается детство,
Некуда, некуда, некуда смыться -
Не спрятаться в доме, в тайге не укрыться.
Long streets, iron nerves -
Summer beats with heat, glass beats with a brand.
Where to shake a sick Jew?
Do not go to Israel, do not get out in Korea.
Nowhere, nowhere, nowhere to go,
And on the horizon, as if the sun is Auschwitz.
Only partisans are not afraid in the taiga:
Naked sky and torn wounds.
We will make Nordic runes ourselves
And the black river flows between us.
Nowhere, nowhere, nowhere to go,
And on the horizon, as if the sun is Auschwitz.
Pouring asphalt, poured with snow,
Formed by time, he will go down,
And eternal souls merge in space,
Having enveloped the great brotherhood fog.
Nowhere, nowhere, nowhere to go -
The body is aging, childhood ends,
Nowhere, nowhere, nowhere to wash off -
Do not hide in the house, do not hide in the taiga.