На вершине холодно и сложно дышать.
У подножия звери скалят свои клыки.
Выгибая спину, ожидаешь прыжка,
как японец труп врага у реки.
Видишь солнечный свет, слышишь шелест звезд,
но подъем не всегда означает возврат.
Кто-то там впереди обязательно ждет.
Кто-то там позади будет звать назад.
Но у птицы смысл один – лететь,
как у краеугольного камня – лежать.
Потому, от себя отделяя треть,
совершаю этот последний шаг,
разделяющий всё на «после» и «до».
Мне не нужен трон. Королев предают,
королей за каждым ближайшим углом
ждет нелепая смерть.
Мой любимый Брут,
не так это страшно – вовремя не дозреть,
как преждевременно медленно истлевать.
Я вся записана на листе,
на этом чертовом белом листе,
разрываемом на раз-два.
Но слова оставляют след, и да будет так:
каждый пусть останется при своем.
Внутренним благодатным огнем
загорается край моста.
At the top it is cold and hard to breathe.
At the foot of the beasts bark their fangs.
Curving your back, expect a jump,
as a Japanese, the corpse of an enemy is by the river.
You see the sunlight, you hear the rustle of stars,
but lifting does not always mean return.
Someone ahead is waiting.
Someone behind there will call back.
But the bird has one meaning - to fly,
like a cornerstone - lie down.
Therefore, separating the third from myself,
doing this last step
dividing everything into “after” and “before”.
I don't need a throne. Queens betray
kings around every corner
awaiting ridiculous death.
My favorite Brutus,
it's not so scary - do not ripen in time,
how to prematurely slowly decay.
I am all written on the sheet
on this damn white sheet,
torn apart once or twice.
But the words leave a mark, and so be it:
let each one be with his.
Inner fertile fire
the edge of the bridge lights up.