Вижу письмо.
Сиреневые чернила.
Помню, бежали по глянцевому перрону.
Я улыбался, если она звонила.
Эту улыбку слышно по телефону.
Я изобрел решительные ответы — даже на риторические вопросы.
Даже простил вонючие сигареты,
и уклонялся от кончика папиросы.
Даже ушел. Последнее, в общем, "даже" —
не вспоминаю по семьдесят раз на дню,
все, отпустил. В свободной такой продаже.
Только вот письма.
Зачем-то я их храню.
I see the letter.
Lilac ink.
I remember running on a glossy platform.
I smiled if she called.
This smile is heard on the phone.
I invented decisive answers - even to rhetorical questions.
I even forgive smelly cigarettes,
and shied away from the tip of a cigarette.
Even gone. The latter, in general, is & quot; even & quot; -
I don't remember seventy times a day
all let go. In the free such a sale.
Only letters here.
For some reason I keep them.