Когда придет зима,
когда наступит февраль,
и черный фонарь
станет желтым, как янтарь,
я прикажу себе молчать
и не ходить в тот дом.
Кому-то станет интересно
в чем беда.
Я раньше не бывал
так часто дома никогда,
и я мечтал о телефоне,
а он теперь для меня ерунда.
Hо это просто рубеж,
и я к нему готов.
Я отрекаюсь от своих
прошлых снов.
Я забываю обо всем.
Я гашу свет.
Hет мира кроме тех,
к кому я привык,
и с кем не надо
нагружать язык,
а просто жить рядом
и чувствовать, что жив.
Когда ветра морские
будут крепко дуть,
я постараюсь сразу лечь
и уснуть, я это так давно
и навсегда решил.
К каждому звуку
я буду готов,
но в том доме не предпримут
ни малейших шагов,
обвиняя во всем
сдутость шин.
Hо это просто рубеж...
Когда пройдет много лет
и я вернусь в тот дом,
где холодно всегда
без огня и с огнем,
меня встретит хозяйка и
посмотрит на часы.
И тогда я пойму,
что мой дом сгорел.
Я оставил все,
а сам уцелел.
Hо зачем я опять
вернулся к тебе?
When winter comes,
when it's February,
and black lantern
will turn yellow like amber,
I will order myself to be silent
and do not go to that house.
Someone will be interested
in what a trouble.
I have never been
so often at home never,
and I dreamed of a phone,
but he is now nonsense to me.
But this is just a milestone,
and I'm ready for it.
I renounce my
past dreams.
I forget about everything.
I'm extinguishing the light.
There is no peace except those,
to whom I am accustomed,
and with whom it is not necessary
load language,
but just to live near
and feel that he is alive.
When the winds are
will blow hard,
I'll try to go straightaway
and fall asleep, I have been so long
and forever decided.
To every sound
I'll be ready,
but in that house they will not take
not even the slightest steps,
blaming everything
blown tires.
But this is just a milestone ...
When many years pass
and I will return to that house,
where it's always cold
without fire and with fire,
I will be met by the landlady and
will look at the clock.
And then I'll understand,
that my house was burnt.
I left everything,
but he himself survived.
But why I again
back to you?