Lyrics Андрей Земсков - Пересылка
Views
56
0 people consider the lyrics to be true
0 people consider the lyrics of the song incorrect
The lyrics of the song are provided for your reference Андрей Земсков - Пересылка, and also a translation of a song with a video or clip.
«Мне на плечи кидается век-волкодав…»
О.Э. Мандельштам
С юго-запада на юго-восток
отправляются мои поезда.
Без меня они уходят к тебе,
без тебя – обратно.
Там, на въезде в город Владивосток,
на Седанке чуть правее моста
Пустыри чернеют даже теперь,
как на солнце пятна.
Съела солнечное золото ржа.
Шум волны да лай служебных собак
Каждой ночью разрывают мне грудь –
и всегда нежданно.
Снится мне усталый строй каторжан
и на сопке пересыльный барак,
За которым тлеют в общем яру
кости Мандельштама.
Владивосток, Вторая речка.
По Русской улице – и наверх
Опять ведут мою судьбу в колонне чёрной.
И мне бросается на плечи
Мой волкодав – двадцатый век,
И я в его объятьях – вечный заключённый...
Где-то рядом океан, и над ним
вьются чайки в паровозном дыму,
И последняя записка клочком
дыма канет в воду.
Пересылка – это значит, одним
с пароходом уходить в Колыму,
А другим, упав на ветер ничком,
обрести свободу.
Ветер! Веки не смыкает этап.
Ветер! Веры никому рядом нет.
Ветер! Ветошью костер отсырел,
так же подневольный.
До безумия, смертельно ослаб
ветром вырванный из века поэт.
До безумия без сна озверел
на ветру конвойный.
Владивосток, Вторая речка.
По Русской улице – и наверх
Опять ведут мою судьбу в колонне чёрной.
И мне бросается на плечи
Мой волкодав – двадцатый век,
И я в его объятьях – вечный заключённый...
С юго-запада на вьюго-восток
сны мои сквозь пересылки летят,
А за ними – севера, севера
стелются годами.
Горсть махры да хлеба черствый кусок,
да колючки над землей ржавый ряд.
И надгробьем у сырого костра
стынет серый камень…
О.Э. Мандельштам
С юго-запада на юго-восток
отправляются мои поезда.
Без меня они уходят к тебе,
без тебя – обратно.
Там, на въезде в город Владивосток,
на Седанке чуть правее моста
Пустыри чернеют даже теперь,
как на солнце пятна.
Съела солнечное золото ржа.
Шум волны да лай служебных собак
Каждой ночью разрывают мне грудь –
и всегда нежданно.
Снится мне усталый строй каторжан
и на сопке пересыльный барак,
За которым тлеют в общем яру
кости Мандельштама.
Владивосток, Вторая речка.
По Русской улице – и наверх
Опять ведут мою судьбу в колонне чёрной.
И мне бросается на плечи
Мой волкодав – двадцатый век,
И я в его объятьях – вечный заключённый...
Где-то рядом океан, и над ним
вьются чайки в паровозном дыму,
И последняя записка клочком
дыма канет в воду.
Пересылка – это значит, одним
с пароходом уходить в Колыму,
А другим, упав на ветер ничком,
обрести свободу.
Ветер! Веки не смыкает этап.
Ветер! Веры никому рядом нет.
Ветер! Ветошью костер отсырел,
так же подневольный.
До безумия, смертельно ослаб
ветром вырванный из века поэт.
До безумия без сна озверел
на ветру конвойный.
Владивосток, Вторая речка.
По Русской улице – и наверх
Опять ведут мою судьбу в колонне чёрной.
И мне бросается на плечи
Мой волкодав – двадцатый век,
И я в его объятьях – вечный заключённый...
С юго-запада на вьюго-восток
сны мои сквозь пересылки летят,
А за ними – севера, севера
стелются годами.
Горсть махры да хлеба черствый кусок,
да колючки над землей ржавый ряд.
И надгробьем у сырого костра
стынет серый камень…
"A wolfhound rushes to my shoulders ..."
O.E. Mandelstam
From southwest to southeast
my trains are leaving.
Without me they go to you
without you - back.
There, at the entrance to the city of Vladivostok,
on Sedanka a little to the right of the bridge
The wastelands blacken even now
like sun spots.
Ate the sunny gold of rust.
Noise waves yes barking of service dogs
They tear my chest apart every night -
and always unexpectedly.
I dream of a tired system of convicts
and on a hill a transit hut,
Behind which smolders in general
Mandelstam bones.
Vladivostok, Second River.
On Russian street - and up
Again lead my fate in a black column.
And it rushes to my shoulders
My wolfhound is the twentieth century,
And I am in his arms - an eternal prisoner ...
Somewhere near the ocean, and above it
seagulls curl in a train smoke
And the last note is a scrap
smoke will sink into the water.
Forwarding means one
with the boat go to Kolyma,
And to others, falling on the wind faceless,
gain freedom.
Wind! The eyelids are not closed by a stage.
Wind! Faith is not around.
Wind! The fire is damp with a rag
also forced.
Madly deadly weak
a poet torn from the century by the wind.
Madly without sleep brutalized
in the wind escort.
Vladivostok, Second River.
On Russian street - and up
Again lead my fate in a black column.
And it rushes to my shoulders
My wolfhound is the twentieth century,
And I am in his arms - an eternal prisoner ...
From southwest to blizzard
my dreams fly through shipments
And after them - north, north
spread for years.
A handful of terry and bread a stale piece,
yes thorns above the ground a rusty row.
And a tombstone by a raw fire
the gray stone is getting cold ...
O.E. Mandelstam
From southwest to southeast
my trains are leaving.
Without me they go to you
without you - back.
There, at the entrance to the city of Vladivostok,
on Sedanka a little to the right of the bridge
The wastelands blacken even now
like sun spots.
Ate the sunny gold of rust.
Noise waves yes barking of service dogs
They tear my chest apart every night -
and always unexpectedly.
I dream of a tired system of convicts
and on a hill a transit hut,
Behind which smolders in general
Mandelstam bones.
Vladivostok, Second River.
On Russian street - and up
Again lead my fate in a black column.
And it rushes to my shoulders
My wolfhound is the twentieth century,
And I am in his arms - an eternal prisoner ...
Somewhere near the ocean, and above it
seagulls curl in a train smoke
And the last note is a scrap
smoke will sink into the water.
Forwarding means one
with the boat go to Kolyma,
And to others, falling on the wind faceless,
gain freedom.
Wind! The eyelids are not closed by a stage.
Wind! Faith is not around.
Wind! The fire is damp with a rag
also forced.
Madly deadly weak
a poet torn from the century by the wind.
Madly without sleep brutalized
in the wind escort.
Vladivostok, Second River.
On Russian street - and up
Again lead my fate in a black column.
And it rushes to my shoulders
My wolfhound is the twentieth century,
And I am in his arms - an eternal prisoner ...
From southwest to blizzard
my dreams fly through shipments
And after them - north, north
spread for years.
A handful of terry and bread a stale piece,
yes thorns above the ground a rusty row.
And a tombstone by a raw fire
the gray stone is getting cold ...