Lyrics Андрей Битов, Александр Александров - Сердце
Views
45
0 people consider the lyrics to be true
0 people consider the lyrics of the song incorrect
The lyrics of the song are provided for your reference Андрей Битов, Александр Александров - Сердце, and also a translation of a song with a video or clip.
3. Петух
...С кем-то мы уже толковали о природе неописуемого? Не Павел Петрович ли то был? Не иначе как. Помнится, мы говорили с ним...
Нас охватывает то неописуемый ужас, то неописуемый восторг.
Взялся — значит, пиши, раз ты такой уж писатель... О чем же и писать, как не о неописуемом? О неописанном — любой напишет, кому оно подвернется. Писатель же задевает за обе эти стены — восторга и ужаса, продираясь в узком коридоре повествования (нэрейшн — это нерроушн, сказал мне как-то англичанин). Мы хотим раздаться вширь: море — кто написал? а горы? а лес? а небо? Тургенев с Буниным поупражнялись, пока у нас было время. Опять же Тернер (по подсказке ПП). Опять же неописуемая тишина: звенели цикады и неумолчно шумел прибой, лопнула струна в тумане, и кто-то жалобно дул в бутылку... Мол, неописуемое — так красиво пиши, мол, чем неописуемей, тем красивей. Безобразное, что ли, описуемо? Просто про безобразное можно как бы и похуже написать... А все равно: и красивое — как ..., и безобразное — как ... Без “как” тут никак. Язык же из сравнений не состоит, он из слов состоит. Слова же заключены в словарь. А мы заключены в слова. Муха, так сказать, в янтаре. Так кто же красив — янтарь или муха? Из словаря слова исчезают, выпадая в осадок, как в перенасыщенном растворе. Неописуемый зверь — конь — оказался наконец описан: каждому его сочленению подобрали с любовью исконно русское слово. И что же? Лошадь уходит из словаря по частям: сначала пясть, потом берцо, потом цевка, потом бабка, потом венчик, — остались лишь грива да копыта — роговая оболочка. Исчезают, по частям, за конем и корова, и дом, и птицы певчие, и травы. Что за коллективизация такая? Пришли, мол, комиссары и все со двора свели. Так нет, не одни и комиссары... Мы. А слова, что появились взамен, — это уже анонимы, а не слова: что мне от калькулятора с инкассатором? Ни полушки. Ну, самолет — хорошее слово... Что увижу я, выглянув не в окошко, а в иллюминатор? Не забор и не курицу — неописуемую красоту я увижу, которой до самолета никто не видел: это розово-белое, сплошное, взбитое, безбрежное, клубящееся, а над ним такое, как бы получше выразить? — синее-синее, голубое-голубое, ну прямо как, ну прямо как... прямо как небо. А где ты летишь-то? А в небе я и лечу. Так что же здесь неописуемого, раз — небо? Какие — облака? Как вата... и — ничего, кроме ваты. Арктика, космос. Ну, напишу я: неописуемая тишина. Неописуемая тишина стояла, напишу. Нет, лучше: тишина стояла. Как-то уже емче. Мол, как столб. Или как жара. Еще лучше, чтобы столб стоял, как тишина. Столбу это больше идет. Или жара стояла столбом. Может, достаточно: тишина. Тишина, и все тут.
Тишина.
Однако неописуемая.
“Ну а в комнате нашей, как прялка, стоит тишина...”
Значит, все-таки описуемая?
А прялка?.. В каком словаре вы вскоре отыщете это слово?
Да и тишины не найдете.
Пока она не наступит на вас окончательно. Как слон.
Тишина наступила, как слон... Хорошо ли это?
А вот это не хорошо... ,
...С кем-то мы уже толковали о природе неописуемого? Не Павел Петрович ли то был? Не иначе как. Помнится, мы говорили с ним...
Нас охватывает то неописуемый ужас, то неописуемый восторг.
Взялся — значит, пиши, раз ты такой уж писатель... О чем же и писать, как не о неописуемом? О неописанном — любой напишет, кому оно подвернется. Писатель же задевает за обе эти стены — восторга и ужаса, продираясь в узком коридоре повествования (нэрейшн — это нерроушн, сказал мне как-то англичанин). Мы хотим раздаться вширь: море — кто написал? а горы? а лес? а небо? Тургенев с Буниным поупражнялись, пока у нас было время. Опять же Тернер (по подсказке ПП). Опять же неописуемая тишина: звенели цикады и неумолчно шумел прибой, лопнула струна в тумане, и кто-то жалобно дул в бутылку... Мол, неописуемое — так красиво пиши, мол, чем неописуемей, тем красивей. Безобразное, что ли, описуемо? Просто про безобразное можно как бы и похуже написать... А все равно: и красивое — как ..., и безобразное — как ... Без “как” тут никак. Язык же из сравнений не состоит, он из слов состоит. Слова же заключены в словарь. А мы заключены в слова. Муха, так сказать, в янтаре. Так кто же красив — янтарь или муха? Из словаря слова исчезают, выпадая в осадок, как в перенасыщенном растворе. Неописуемый зверь — конь — оказался наконец описан: каждому его сочленению подобрали с любовью исконно русское слово. И что же? Лошадь уходит из словаря по частям: сначала пясть, потом берцо, потом цевка, потом бабка, потом венчик, — остались лишь грива да копыта — роговая оболочка. Исчезают, по частям, за конем и корова, и дом, и птицы певчие, и травы. Что за коллективизация такая? Пришли, мол, комиссары и все со двора свели. Так нет, не одни и комиссары... Мы. А слова, что появились взамен, — это уже анонимы, а не слова: что мне от калькулятора с инкассатором? Ни полушки. Ну, самолет — хорошее слово... Что увижу я, выглянув не в окошко, а в иллюминатор? Не забор и не курицу — неописуемую красоту я увижу, которой до самолета никто не видел: это розово-белое, сплошное, взбитое, безбрежное, клубящееся, а над ним такое, как бы получше выразить? — синее-синее, голубое-голубое, ну прямо как, ну прямо как... прямо как небо. А где ты летишь-то? А в небе я и лечу. Так что же здесь неописуемого, раз — небо? Какие — облака? Как вата... и — ничего, кроме ваты. Арктика, космос. Ну, напишу я: неописуемая тишина. Неописуемая тишина стояла, напишу. Нет, лучше: тишина стояла. Как-то уже емче. Мол, как столб. Или как жара. Еще лучше, чтобы столб стоял, как тишина. Столбу это больше идет. Или жара стояла столбом. Может, достаточно: тишина. Тишина, и все тут.
Тишина.
Однако неописуемая.
“Ну а в комнате нашей, как прялка, стоит тишина...”
Значит, все-таки описуемая?
А прялка?.. В каком словаре вы вскоре отыщете это слово?
Да и тишины не найдете.
Пока она не наступит на вас окончательно. Как слон.
Тишина наступила, как слон... Хорошо ли это?
А вот это не хорошо... ,
3. Rooster
... With someone we have already interpreted the indescribable nature? Was it not Pavel Petrovich? Not otherwise. I remember we talked to him ...
We are covered by indescribable horror, indescribable delight.
He took it - it means, write, since you are such a writer ... What is it about what to write, if not indescribable? About undescribed - anyone will write to whom it will turn up. The writer touches both of these walls - delight and horror, wade in the narrow corridor of the narrative (Nureishn is a nerve, an Englishman told me once). We want to be heard in breadth: the sea - who wrote? and the mountains? and the forest? and the sky? Turgenev and Bunin practiced while we had time. Again, Turner (at the tip of the PP). Again, indescribable silence: cicadas rang and the surf roared incessantly, the string broke in the fog, and someone blew plaintively into the bottle ... Like, indescribable - write so beautifully, they say, than indescribable, the more beautiful. Ugly, perhaps, described? It’s just about ugly things that could be worse written ... But it’s all the same: both beautiful things are ... and ugly things are like ... There is no way without "how". A language does not consist of comparisons, it consists of words. The words are enclosed in a dictionary. And we are enclosed in words. A fly, so to speak, in amber. So who is handsome - amber or fly? From the dictionary the words disappear, precipitating, as in a supersaturated solution. An indescribable beast - a horse - was finally described: an old Russian word was picked with love for each joint. And what? The horse leaves the dictionary piece by piece: first the metacarpus, then the fighter, then the bobbin, then the grandmother, then the corolla — only a mane and hooves — the cornea — remain. The cow, the house, the singing birds, and the grasses disappear, piece by piece, behind a horse. What kind of collectivization is this? They came, they say, the commissioners and all brought down from the yard. So no, not alone and the commissioners ... We. And the words that appeared in return are already anonymous, not words: what do I get from the calculator with the collector? Not a half. Well, the plane is a good word ... What will I see, looking not through the window, but through the porthole? Not a fence or a chicken — I will see indescribable beauty that no one has seen before the plane: it is pink-white, solid, whipped, boundless, billowing, but above it, how can I better express it? - blue-blue, blue-blue, well, just like, well, just like ... just like the sky. Where are you flying? And I'm flying in the sky. So what is indescribable here, once - the sky? What are clouds? Like cotton wool ... and - nothing but cotton wool. Arctic, space. Well, I will write: indescribable silence. Indescribable silence stood, I will write. No, better: silence stood. Somehow already capacious. Like, like a pillar. Or as the heat. Even better, the pillar stood like silence. The pillar is more coming. Or the heat was a pillar. Maybe enough: silence. Silence, and that's it.
Silence.
However indescribable.
“Well, in our room, like a spinning wheel, there is silence ...”
Means, after all described?
And spinning wheel? .. In which dictionary you will soon find this word?
Yes, and you will not find silence.
Until it comes on you completely. Like an elephant.
Silence came like an elephant ... Is it good?
But this is not good ...,
... With someone we have already interpreted the indescribable nature? Was it not Pavel Petrovich? Not otherwise. I remember we talked to him ...
We are covered by indescribable horror, indescribable delight.
He took it - it means, write, since you are such a writer ... What is it about what to write, if not indescribable? About undescribed - anyone will write to whom it will turn up. The writer touches both of these walls - delight and horror, wade in the narrow corridor of the narrative (Nureishn is a nerve, an Englishman told me once). We want to be heard in breadth: the sea - who wrote? and the mountains? and the forest? and the sky? Turgenev and Bunin practiced while we had time. Again, Turner (at the tip of the PP). Again, indescribable silence: cicadas rang and the surf roared incessantly, the string broke in the fog, and someone blew plaintively into the bottle ... Like, indescribable - write so beautifully, they say, than indescribable, the more beautiful. Ugly, perhaps, described? It’s just about ugly things that could be worse written ... But it’s all the same: both beautiful things are ... and ugly things are like ... There is no way without "how". A language does not consist of comparisons, it consists of words. The words are enclosed in a dictionary. And we are enclosed in words. A fly, so to speak, in amber. So who is handsome - amber or fly? From the dictionary the words disappear, precipitating, as in a supersaturated solution. An indescribable beast - a horse - was finally described: an old Russian word was picked with love for each joint. And what? The horse leaves the dictionary piece by piece: first the metacarpus, then the fighter, then the bobbin, then the grandmother, then the corolla — only a mane and hooves — the cornea — remain. The cow, the house, the singing birds, and the grasses disappear, piece by piece, behind a horse. What kind of collectivization is this? They came, they say, the commissioners and all brought down from the yard. So no, not alone and the commissioners ... We. And the words that appeared in return are already anonymous, not words: what do I get from the calculator with the collector? Not a half. Well, the plane is a good word ... What will I see, looking not through the window, but through the porthole? Not a fence or a chicken — I will see indescribable beauty that no one has seen before the plane: it is pink-white, solid, whipped, boundless, billowing, but above it, how can I better express it? - blue-blue, blue-blue, well, just like, well, just like ... just like the sky. Where are you flying? And I'm flying in the sky. So what is indescribable here, once - the sky? What are clouds? Like cotton wool ... and - nothing but cotton wool. Arctic, space. Well, I will write: indescribable silence. Indescribable silence stood, I will write. No, better: silence stood. Somehow already capacious. Like, like a pillar. Or as the heat. Even better, the pillar stood like silence. The pillar is more coming. Or the heat was a pillar. Maybe enough: silence. Silence, and that's it.
Silence.
However indescribable.
“Well, in our room, like a spinning wheel, there is silence ...”
Means, after all described?
And spinning wheel? .. In which dictionary you will soon find this word?
Yes, and you will not find silence.
Until it comes on you completely. Like an elephant.
Silence came like an elephant ... Is it good?
But this is not good ...,