Lyrics Алексей Андрюхин - Пленник
Views
95
0 people consider the lyrics to be true
0 people consider the lyrics of the song incorrect
The lyrics of the song are provided for your reference Алексей Андрюхин - Пленник, and also a translation of a song with a video or clip.
Застыло время - лето ли, зима ли -
Московия, Империя, Союз...
В кремлевских недрах, в тайном каземате
К сырой стене прикован воин Русь.
Он вольным был. Клыкастые дракары
Вел в синь и солнце, стоя у главы.
От Груманта, до Крита и Сахары
Веселый клич гремел: «На вы! На вы!»
Русь оценил Царьграда хлебосольство
И златоглавий самоварный вид.
Он усмехался: «Слишком мало солнца!
Так вот вам солнце - на ворота щит!»
Русь не любил молебны и базары,
Теодицей непроходимый лес.
Склоняли выю греки и хазары
Перед мечем с насечкой черт и рез,
Пока монах один, чернее сажи,
О всепрощеньи что-то бормоча,
Не всыпал яд в языческую чашу...
Отведал Русь - и стаял, как свеча.
Его связали кушаками туго,
Перунов крест сорвали со шнура,
И меч - грозу ублюдочного юга -
Ублюдок сбросил с берега Днепра.
Змея-монах, стращая божьей карой,
Траву усыпал фосфором луны,
И, обезглавив дерзкие дракары,
Их превратил в унылые челны.
Стелился дым, удушливый и рваный...
Нерусской плотью пахнущая мразь,
Напялив латы с солнцами и львами,
В палатах села, русью нареклась.
Все шире, шире мачеха-Россия,
А батька-Русь закован и заклят...
Но раз в столетье зыркалы косые
Заглядывают в тайный каземат.
И некто вроде чуди или гунна
Клинком кривым касается лица:
«Поставь автограф сокровенной руной,
Чтоб нам твой род поверил до конца,
Чтоб разом гнули серые спинишки,
Не помня Рюген и Эвксинский понт,
Чтоб русских глаз лазоревые вспышки
Не колыхали душный горизонт».
Там, наверху - тальянки и базары,
Морозец, водка, колокольный гуд...
А тут, внизу, потеют комиссары,
Шипит железо и стреляет кнут.
Но, не добившись руны, образина
Уходит прочь. Гремит засова брус.
Там, на свободе - рабская Россия,
А тут, во тьме - солнцелюбивый Русь.
Но, глядя в ночь, он знает: бьется раса
И помнит море, и степную даль.
Спадет, как ржа, Евразии проказа,
Под ней - Руси нетронутая сталь.
Сквозь наважденье византийской вязи
Черты и резы различить пора,
Чтоб вышел Русь - освобожденный Разин -
И развернул, как знамя, Солнце-Ра.
Опять к зениту правит сокол-птица,
Летят к морям ковыльные ветра,
И Русской расы тайная десница,
Сжимая меч, взрастает из Днепра.
Московия, Империя, Союз...
В кремлевских недрах, в тайном каземате
К сырой стене прикован воин Русь.
Он вольным был. Клыкастые дракары
Вел в синь и солнце, стоя у главы.
От Груманта, до Крита и Сахары
Веселый клич гремел: «На вы! На вы!»
Русь оценил Царьграда хлебосольство
И златоглавий самоварный вид.
Он усмехался: «Слишком мало солнца!
Так вот вам солнце - на ворота щит!»
Русь не любил молебны и базары,
Теодицей непроходимый лес.
Склоняли выю греки и хазары
Перед мечем с насечкой черт и рез,
Пока монах один, чернее сажи,
О всепрощеньи что-то бормоча,
Не всыпал яд в языческую чашу...
Отведал Русь - и стаял, как свеча.
Его связали кушаками туго,
Перунов крест сорвали со шнура,
И меч - грозу ублюдочного юга -
Ублюдок сбросил с берега Днепра.
Змея-монах, стращая божьей карой,
Траву усыпал фосфором луны,
И, обезглавив дерзкие дракары,
Их превратил в унылые челны.
Стелился дым, удушливый и рваный...
Нерусской плотью пахнущая мразь,
Напялив латы с солнцами и львами,
В палатах села, русью нареклась.
Все шире, шире мачеха-Россия,
А батька-Русь закован и заклят...
Но раз в столетье зыркалы косые
Заглядывают в тайный каземат.
И некто вроде чуди или гунна
Клинком кривым касается лица:
«Поставь автограф сокровенной руной,
Чтоб нам твой род поверил до конца,
Чтоб разом гнули серые спинишки,
Не помня Рюген и Эвксинский понт,
Чтоб русских глаз лазоревые вспышки
Не колыхали душный горизонт».
Там, наверху - тальянки и базары,
Морозец, водка, колокольный гуд...
А тут, внизу, потеют комиссары,
Шипит железо и стреляет кнут.
Но, не добившись руны, образина
Уходит прочь. Гремит засова брус.
Там, на свободе - рабская Россия,
А тут, во тьме - солнцелюбивый Русь.
Но, глядя в ночь, он знает: бьется раса
И помнит море, и степную даль.
Спадет, как ржа, Евразии проказа,
Под ней - Руси нетронутая сталь.
Сквозь наважденье византийской вязи
Черты и резы различить пора,
Чтоб вышел Русь - освобожденный Разин -
И развернул, как знамя, Солнце-Ра.
Опять к зениту правит сокол-птица,
Летят к морям ковыльные ветра,
И Русской расы тайная десница,
Сжимая меч, взрастает из Днепра.
Frozen time - whether summer, winter or -
Muscovy, Empire, Union ...
In the Kremlin bowels, in a secret casemate
The warrior Rus is chained to the damp wall.
He was free. Fanged Drakars
Conducted in blue and sun, standing at the head.
From Grumant, to Crete and the Sahara
A merry cry thundered: "On you! On you! "
Rus appreciated Constantinople hospitality
And the golden-headed samovar kind.
He grinned: "Too little sun!
So here's the sun for you! "
Russia did not like prayers and bazaars,
Theodicy is an impenetrable forest.
They bowed the Greeks and Khazars
Before the sword with a notch, the devil and the cut,
While the monk is alone, blacker than soot,
About muttering something muttering,
He did not pour poison into the pagan cup ...
Russia has tasted - and melted like a candle.
He was tied tightly with sashes,
The Perun cross was torn off the cord,
And the sword - the storm of the bastard south -
The bastard threw off the banks of the Dnieper.
A snake-monk, suffering with God's punishment,
The grass was strewn with phosphorus of the moon,
And, beheading brave fighters,
They turned into dull canoes.
Smoked smoke, suffocating and ragged ...
Non-Russian flesh smelling of filth,
Wearing armor with suns and lions,
In the wards of the village, russia nareklas.
All is wider, more widely a stepmother-Russia,
And Father Rus is chained and cursed ...
But once in the century zykaly oblique
They look into the secret casemate.
And someone like a chudi or a Hun
Blade touches the face:
"Put an autograph in secret,
So that your generation believes us to the end,
So that the gray backs bent,
Not remembering Rügen and the Euxine pontus,
To Russian eyes the azure flashes
The stuffy horizon did not sway. "
There, upstairs there are Talyanka and bazaars,
Morozets, vodka, bell hood ...
And here, below, the commissioners are sweating,
Sizzles the iron and shoots the whip.
But, not having achieved the rune, the
He goes away. The bar is bobbing.
There, at large - slavish Russia,
And here, in the darkness - sun-loving Russia.
But, looking into the night, he knows: the race is beating
And he remembers the sea, and the steppe distance.
It will fall down like rust, Eurasia leprosy,
Under it - untouched steel.
Through the delusion of the Byzantine ligature
Traits and cuts are time to distinguish,
That went Russia - liberated Razin -
And unfolded, like a banner, the Sun-Ra.
Again the zenith is ruled by a falcon bird,
Flying winds fly to the seas,
And the Russian race secret hand,
Squeezing his sword grows from the Dnieper.
Muscovy, Empire, Union ...
In the Kremlin bowels, in a secret casemate
The warrior Rus is chained to the damp wall.
He was free. Fanged Drakars
Conducted in blue and sun, standing at the head.
From Grumant, to Crete and the Sahara
A merry cry thundered: "On you! On you! "
Rus appreciated Constantinople hospitality
And the golden-headed samovar kind.
He grinned: "Too little sun!
So here's the sun for you! "
Russia did not like prayers and bazaars,
Theodicy is an impenetrable forest.
They bowed the Greeks and Khazars
Before the sword with a notch, the devil and the cut,
While the monk is alone, blacker than soot,
About muttering something muttering,
He did not pour poison into the pagan cup ...
Russia has tasted - and melted like a candle.
He was tied tightly with sashes,
The Perun cross was torn off the cord,
And the sword - the storm of the bastard south -
The bastard threw off the banks of the Dnieper.
A snake-monk, suffering with God's punishment,
The grass was strewn with phosphorus of the moon,
And, beheading brave fighters,
They turned into dull canoes.
Smoked smoke, suffocating and ragged ...
Non-Russian flesh smelling of filth,
Wearing armor with suns and lions,
In the wards of the village, russia nareklas.
All is wider, more widely a stepmother-Russia,
And Father Rus is chained and cursed ...
But once in the century zykaly oblique
They look into the secret casemate.
And someone like a chudi or a Hun
Blade touches the face:
"Put an autograph in secret,
So that your generation believes us to the end,
So that the gray backs bent,
Not remembering Rügen and the Euxine pontus,
To Russian eyes the azure flashes
The stuffy horizon did not sway. "
There, upstairs there are Talyanka and bazaars,
Morozets, vodka, bell hood ...
And here, below, the commissioners are sweating,
Sizzles the iron and shoots the whip.
But, not having achieved the rune, the
He goes away. The bar is bobbing.
There, at large - slavish Russia,
And here, in the darkness - sun-loving Russia.
But, looking into the night, he knows: the race is beating
And he remembers the sea, and the steppe distance.
It will fall down like rust, Eurasia leprosy,
Under it - untouched steel.
Through the delusion of the Byzantine ligature
Traits and cuts are time to distinguish,
That went Russia - liberated Razin -
And unfolded, like a banner, the Sun-Ra.
Again the zenith is ruled by a falcon bird,
Flying winds fly to the seas,
And the Russian race secret hand,
Squeezing his sword grows from the Dnieper.