Lyrics Александра Макеева - Баллада о зенитчицах
Views
30
0 people consider the lyrics to be true
0 people consider the lyrics of the song incorrect
The lyrics of the song are provided for your reference Александра Макеева - Баллада о зенитчицах, and also a translation of a song with a video or clip.
Как разглядеть за днями след нечеткий, хочу приблизить к сердцу этот след.
На батарее были сплошь девчонки, а старшей было восемнадцать лет.
Лихая челка над прищуром хитрым, бравурное презрение к войне.
В то утро танки вышли прямо к химкам, те самые, с крестами на броне.
И старшая действительно старея, как от кошмара заслонясь рукой, скомандовала тонко батарея, ой мамочка, ой родная, огонь.
И залп. И тут они заголосили. Девченочки запричитали всласть, как будто бы вся бабья боль россии, в девчонках этих вдруг отозвалась.
Кружилось небо, снежное, рябое, был ветер обжигающе горяч, быллиный плач кружил над полем боя, он был сильней разрывов этот плач.
Ему протяжному земля внимала, остановясь на смертном рубеже
Ой мамочка, ой страшно мне, ой мама
И снова батарея.
И уже пред ними посреди земного шара, левее безымянного бугра горели неправдоподобно ярко, четыре черных танковых костра.
Раскатывалась эхо над полями бой медленною кровью истекал
Зенитчицы кричали и стреляли, размазывая слезы по щекам, и падали и подымались снова, впервые защищая наяву, и честь свою в буквальном смысле слова, и родину, и маму, и москву, и ласочку, и дождик над орбатом и ощущение полной тишины, пришло к ним это после, в 45 ..Конечно тем, кто сам пришел с войны.
На батарее были сплошь девчонки, а старшей было восемнадцать лет.
Лихая челка над прищуром хитрым, бравурное презрение к войне.
В то утро танки вышли прямо к химкам, те самые, с крестами на броне.
И старшая действительно старея, как от кошмара заслонясь рукой, скомандовала тонко батарея, ой мамочка, ой родная, огонь.
И залп. И тут они заголосили. Девченочки запричитали всласть, как будто бы вся бабья боль россии, в девчонках этих вдруг отозвалась.
Кружилось небо, снежное, рябое, был ветер обжигающе горяч, быллиный плач кружил над полем боя, он был сильней разрывов этот плач.
Ему протяжному земля внимала, остановясь на смертном рубеже
Ой мамочка, ой страшно мне, ой мама
И снова батарея.
И уже пред ними посреди земного шара, левее безымянного бугра горели неправдоподобно ярко, четыре черных танковых костра.
Раскатывалась эхо над полями бой медленною кровью истекал
Зенитчицы кричали и стреляли, размазывая слезы по щекам, и падали и подымались снова, впервые защищая наяву, и честь свою в буквальном смысле слова, и родину, и маму, и москву, и ласочку, и дождик над орбатом и ощущение полной тишины, пришло к ним это после, в 45 ..Конечно тем, кто сам пришел с войны.
How to discern a fuzzy trace behind the days, I want to bring this trace closer to my heart.
The battery was full of girls, and the eldest was eighteen years old.
Dashing bangs over squint sly, bravura contempt for war.
That morning, the tanks went straight to the Khimki, the same ones with crosses on their armor.
And the eldest, really getting old, shielding herself from a nightmare with her hand, subtly commanded the battery, oh mommy, oh dear, fire.
And a volley. And then they began to shout. The girls lamented to their best, as if all the woman's pain in Russia, in these girls suddenly responded.
The sky was spinning, snowy, pockmarked, the wind was scorching hot, the old crying circled over the battlefield, it was stronger than the tears of this cry.
The earth listened to him, stopping at the death line
Oh mommy, oh scary to me, oh mom
And again the battery.
And already in front of them in the middle of the globe, to the left of the nameless mound, four black tank fires were burning incredibly brightly.
Echoes rolled over the fields, the battle bleed slowly
The anti-aircraft gunners screamed and fired, smearing tears on their cheeks, and fell and rose again, for the first time defending in reality, and their honor in the literal sense of the word, and their homeland, and mother, and Moscow, and a weasel, and the rain over the orb and the feeling of complete silence, came to them this after, at 45 .. Of course, those who themselves came from the war.
The battery was full of girls, and the eldest was eighteen years old.
Dashing bangs over squint sly, bravura contempt for war.
That morning, the tanks went straight to the Khimki, the same ones with crosses on their armor.
And the eldest, really getting old, shielding herself from a nightmare with her hand, subtly commanded the battery, oh mommy, oh dear, fire.
And a volley. And then they began to shout. The girls lamented to their best, as if all the woman's pain in Russia, in these girls suddenly responded.
The sky was spinning, snowy, pockmarked, the wind was scorching hot, the old crying circled over the battlefield, it was stronger than the tears of this cry.
The earth listened to him, stopping at the death line
Oh mommy, oh scary to me, oh mom
And again the battery.
And already in front of them in the middle of the globe, to the left of the nameless mound, four black tank fires were burning incredibly brightly.
Echoes rolled over the fields, the battle bleed slowly
The anti-aircraft gunners screamed and fired, smearing tears on their cheeks, and fell and rose again, for the first time defending in reality, and their honor in the literal sense of the word, and their homeland, and mother, and Moscow, and a weasel, and the rain over the orb and the feeling of complete silence, came to them this after, at 45 .. Of course, those who themselves came from the war.