Lyrics Александр Розенбаум - Маня
Views
50
0 people consider the lyrics to be true
0 people consider the lyrics of the song incorrect
The lyrics of the song are provided for your reference Александр Розенбаум - Маня, and also a translation of a song with a video or clip.
Дело было в ресторане, где менты висят.
Взяли Маню на кармане - фраернулася.
Платье белое в горохах, опер молодой
Шепчет ей: "Скажи, где Лёха, отпущу домой".
А на улице метели - зла окраина.
Не такого насмотрелись за хозяином.
"Не скажу тебе, где любый, не суди, старлей.
Ты б продал свою голубу? То-то. И налей".
Маню бросили на нары, щёлкнули ключом.
Ты играй, моя гитара, говори ещё.
В поцелуях твоих жарко, жизнь фартовая.
Пододвинься-ка, товарка, чернобровая.
Как жилось ей, как спалось ей - знает Бог один.
Отсидела Маня восемь долгих лет и зим.
А как вышла, оглянулась - жизни-то и нет,
Потому что фраернулась в двадцать юных лет.
Дело к вечеру. Смеркалось. Фонари стоят.
Маня в хату постучалась, сама не своя.
Платье то же, в цвет горошек, да косынки шёлк.
"Я вернулась, здравствуй, Лёша, милый корешок!"
Эх, судьба, свечи огарок, воробей в руке...
Дверь открыла Мане шмара в рыжем парике.
Сытый Лёха в коридоре лампочку винтил...
Маня охнула от боли и лишилась сил.
Взяли Маню на кармане - фраернулася.
Платье белое в горохах, опер молодой
Шепчет ей: "Скажи, где Лёха, отпущу домой".
А на улице метели - зла окраина.
Не такого насмотрелись за хозяином.
"Не скажу тебе, где любый, не суди, старлей.
Ты б продал свою голубу? То-то. И налей".
Маню бросили на нары, щёлкнули ключом.
Ты играй, моя гитара, говори ещё.
В поцелуях твоих жарко, жизнь фартовая.
Пододвинься-ка, товарка, чернобровая.
Как жилось ей, как спалось ей - знает Бог один.
Отсидела Маня восемь долгих лет и зим.
А как вышла, оглянулась - жизни-то и нет,
Потому что фраернулась в двадцать юных лет.
Дело к вечеру. Смеркалось. Фонари стоят.
Маня в хату постучалась, сама не своя.
Платье то же, в цвет горошек, да косынки шёлк.
"Я вернулась, здравствуй, Лёша, милый корешок!"
Эх, судьба, свечи огарок, воробей в руке...
Дверь открыла Мане шмара в рыжем парике.
Сытый Лёха в коридоре лампочку винтил...
Маня охнула от боли и лишилась сил.
It was in a restaurant where the cops hang.
They took Manya in her pocket - she gave in.
White dress in peas, operas young
He whispers to her: "Tell me where Lyokha is, let me go home."
And on the street, snowstorms are an evil outskirts.
Not so seen enough of the owner.
"I will not tell you where anyone is, do not judge, starley.
Would you sell your pigeon? That's it. And pour it. "
Mania was thrown on a bunk, snapped a key.
You play, my guitar, say more.
It's hot in your kisses, lucky life.
Move over, commodity, black-browed.
How she lived, how she slept, God alone knows.
Mania served eight long years and winters.
And as she came out, she looked around - there is no life,
Because frarahnilas in twenty young years.
Case in the evening. It was getting dark. The lights are on.
Manya knocked on the hut, herself not her own.
The dress is the same, the color of polka dots, but silk scarves.
"I am back, hello Lesha, dear spine!"
Oh, fate, candle cinder, a sparrow in his hand ...
The door opened Mane Shmar in a red wig.
A well-fed Lech in the hallway screwed a light bulb ...
Manya gasped in pain and lost her strength.
They took Manya in her pocket - she gave in.
White dress in peas, operas young
He whispers to her: "Tell me where Lyokha is, let me go home."
And on the street, snowstorms are an evil outskirts.
Not so seen enough of the owner.
"I will not tell you where anyone is, do not judge, starley.
Would you sell your pigeon? That's it. And pour it. "
Mania was thrown on a bunk, snapped a key.
You play, my guitar, say more.
It's hot in your kisses, lucky life.
Move over, commodity, black-browed.
How she lived, how she slept, God alone knows.
Mania served eight long years and winters.
And as she came out, she looked around - there is no life,
Because frarahnilas in twenty young years.
Case in the evening. It was getting dark. The lights are on.
Manya knocked on the hut, herself not her own.
The dress is the same, the color of polka dots, but silk scarves.
"I am back, hello Lesha, dear spine!"
Oh, fate, candle cinder, a sparrow in his hand ...
The door opened Mane Shmar in a red wig.
A well-fed Lech in the hallway screwed a light bulb ...
Manya gasped in pain and lost her strength.