Lyrics Исаак Бабель - Сын Рабби
Views
95
0 people consider the lyrics to be true
0 people consider the lyrics of the song incorrect
The lyrics of the song are provided for your reference Исаак Бабель - Сын Рабби, and also a translation of a song with a video or clip.
...Помнишь ли ты Житомир, Василий? Помнишь ли ты Тетерев, Василий, и ту ночь, когда суббота, юная суббота кралась вдоль заката, придавливая звезды красным каблучком?
Тонкий рог луны купал свои стрелы в черной воде Тетерева. Смешной Гедали, основатель IV Интернационала, вел нас к рабби Моталэ Брацлавскому на вечернюю молитву. Смешной Гедали раскачивал петушиные перышки своего цилиндра в красном дыму вечера. Хищные зрачки свечей мигали в комнате рабби. Склонившись над молитвенниками, глухо стонали плечистые евреи, и Старый шут чернобыльских цадиков звякал медяшками в изодранном кармане...
...Помнишь ли ты эту ночь, Василий?.. За окном ржали кони и вскрикивали казаки. Пустыня войны зевала за окном, и рабби Моталэ Брацлавский, вцепившись в талес истлевшими пальцами, молился у восточной стены. Потом раздвинулась завеса шкапа, и в похоронном блеске свечей мы увидели свитки торы, завороченные в рубашки из пурпурного бархата и голубого шелка, и повисшее над торой безжизненное, покорное, прекрасное лицо Ильи, сына рабби, последнего принца в династии...
Тонкий рог луны купал свои стрелы в черной воде Тетерева. Смешной Гедали, основатель IV Интернационала, вел нас к рабби Моталэ Брацлавскому на вечернюю молитву. Смешной Гедали раскачивал петушиные перышки своего цилиндра в красном дыму вечера. Хищные зрачки свечей мигали в комнате рабби. Склонившись над молитвенниками, глухо стонали плечистые евреи, и Старый шут чернобыльских цадиков звякал медяшками в изодранном кармане...
...Помнишь ли ты эту ночь, Василий?.. За окном ржали кони и вскрикивали казаки. Пустыня войны зевала за окном, и рабби Моталэ Брацлавский, вцепившись в талес истлевшими пальцами, молился у восточной стены. Потом раздвинулась завеса шкапа, и в похоронном блеске свечей мы увидели свитки торы, завороченные в рубашки из пурпурного бархата и голубого шелка, и повисшее над торой безжизненное, покорное, прекрасное лицо Ильи, сына рабби, последнего принца в династии...
... Do you remember Zhitomir, Vasily? Do you remember Teterev, Basil, and that night when Saturday, the young Saturday crept along the sunset, crushing the stars with red heels?
The thin horn of the moon bathed its arrows in the black water of Teterev. The comical Gedali, the founder of the Fourth International, led us to Rabbi Motale Bratslavsky for an evening prayer. The funny Gedali rocked the cock feathers of his cylinder in the red smoke of the evening. Predatory pupils of candles blinked in the room of the rabbi. Bending over the prayer books, groaning Jews groaned dully, and the old clown of the Chernobyl zaddikas tinkled with coins in a tattered pocket ...
... Do you remember this night, Vasily? .. The horses neighing and the Cossacks shouted outside the window. The desert of the war yawned outside the window, and Rabbi Motale of Bratslavsky, clutching at the thaless with his faded fingers, prayed at the eastern wall. Then the curtain of the wardrobe parted, and in the funeral gleam of the candles we saw scrolls of tori, wrapped in shirts of purple velvet and blue silk, and the lifeless, submissive, beautiful face of Elijah, the son of Rabbi, the last prince in the dynasty ...
The thin horn of the moon bathed its arrows in the black water of Teterev. The comical Gedali, the founder of the Fourth International, led us to Rabbi Motale Bratslavsky for an evening prayer. The funny Gedali rocked the cock feathers of his cylinder in the red smoke of the evening. Predatory pupils of candles blinked in the room of the rabbi. Bending over the prayer books, groaning Jews groaned dully, and the old clown of the Chernobyl zaddikas tinkled with coins in a tattered pocket ...
... Do you remember this night, Vasily? .. The horses neighing and the Cossacks shouted outside the window. The desert of the war yawned outside the window, and Rabbi Motale of Bratslavsky, clutching at the thaless with his faded fingers, prayed at the eastern wall. Then the curtain of the wardrobe parted, and in the funeral gleam of the candles we saw scrolls of tori, wrapped in shirts of purple velvet and blue silk, and the lifeless, submissive, beautiful face of Elijah, the son of Rabbi, the last prince in the dynasty ...