Lyrics Иоганн Вольфганг фон Гёте - Фауст 11
Views
47
0 people consider the lyrics to be true
0 people consider the lyrics of the song incorrect
The lyrics of the song are provided for your reference Иоганн Вольфганг фон Гёте - Фауст 11, and also a translation of a song with a video or clip.
Статья, с которой я имею честь вас познакомить законспектирована по памяти Иоганном Винкельманом, человеком, оказавшим существенное влияние на Иоганна Гёте, на его воззрения на природу искусства и художественного творчества.
Озвученный мной перевод несколько отличается от приведенного в собрании избранных сочинениий Гёте по естествознанию (И. В. Гете. Избранные сочинения по естествознанию. Изд-во АН СССР, 1957. стр. 361—363)
Отличительной особенностю приведенного мной перевода является различение в понятиях личности и индивида, а также избегание связи между Гёте и пантеизмом.
***
Природа, мы ей окружены и объяты. Не способны из нее выйти и не способны глубже в нее проникнуть. Не прошенная и нежданная изымает она нас из круговорота своего танца и забавляется с нами до тех пор, пока мы утомленные не выпадем из ее рук. Она создает вечно новые образы, то, что есть, еще никогда не было, то что было никогда больше не вернется – все ново. И все таки всегда это есть старое. Мы живем посреди нее, но мы ей чужды. Она говорит непрерывно с нами, а тайну свою не выдает.
Мы постоянно действуем на нее, но нет у нас над ней никакой власти. Кажется, что всю ставку свою она сделала на индивидуальность. Но она обращает в ничто индивиды. Она вечно строит и вечно разрушает и мастерская ее недоступна. Она живёт сплошь только в своих детях, но сама мать, где же она? – Она единственная художница: от самого простого идеала она восходит к величайшим контрастам. Без малейшего усилия она приходит к завершению. К точнейшей определенности, и все это подернуто чем-то мягким.
Каждое из ее созданий имеет собственную сущность, каждое из ее явлений имеет в высшей степени изолированное понятие. И все же, в целом, это образует одно.
Она играет пьесу: видит ли она ее сама, этого мы не знаем и, все же, она играет ее для нас, стоящих в углу. Она есть вечная жизнь, становление и движение вся из себя. И все же она никуда не продвигается. Она вечно превращается и нет в ней момента застоя. Для остановки нет в ней понятия и свое проклятие налагает она на застой. Она тверда, шаг ее размерен, исключения редки, законы не измены. Мыслит и чувствует она постоянно, но не как человек, а как природа, у нее припасен собственный всеобъемлющий смысл, который никто не может заметить, все люди в ней и она со всеми, со всеми разыгрывает она дружественную игру и радуется, когда у нее выигрывают. Со многими она играет столь сокровенно, что скорее настанет конец, чем они заметят.
Даже самое неестественное это тоже природа, и также самое тупое филистерство имеет нечто от её гения. Тот, кто не видит ее повсюду, тот нигде не узрит ее правильно. Она любит саму себя и привязана глазами и сердцами без числа к себе самой. Она самопротивопоставилась, чтобы собой наслаждаться. Она заставляет пробудиться новых субъектов наслаждения, чтобы ненасытно себя им сообщать.
Она радуется мечтам (иллюзиям). Того, кто разрушает таковые в себе или других, наказывает она как самый строгий тиран. Того, кто доверительно ей следует, прижимает она как дитя к своему сердцу. Детям ее несть числа. Нет таких, по отношению к которым она была бы скупа, но у нее есть любимчики, на которых она много тратит и которым многое жертвует. На великое направлено ее заботливая защита. Она выбрызгивает свои создания из ничего и не говорит им откуда они пришли и куда идут. Они должны только идти: дорога ведома ей. У нее мало приводных ремней, но нет среди них изношенных, ибо они всегда действенны, всегда многообразны. Ее спектакль всегда нов, потому что она всегда творит новых зрителей, жизнь есть ее прекраснейшее изобретение, а смерть есть ее искусственная уловка, чтобы было больше жизни.
Она укутывает человека в тупость и подстегивает его к движению к свету. Она делает его привязанным к земле, костным и тяжелым и все время его снова встряхивает. Она дает потребности, потому что любит движение. Это чудо, что все это движение достигается столь небольшими средствами. Всякая потребность – благодеяние; будучи быстро удовлетворенной, она снова быстро вырастает.
Озвученный мной перевод несколько отличается от приведенного в собрании избранных сочинениий Гёте по естествознанию (И. В. Гете. Избранные сочинения по естествознанию. Изд-во АН СССР, 1957. стр. 361—363)
Отличительной особенностю приведенного мной перевода является различение в понятиях личности и индивида, а также избегание связи между Гёте и пантеизмом.
***
Природа, мы ей окружены и объяты. Не способны из нее выйти и не способны глубже в нее проникнуть. Не прошенная и нежданная изымает она нас из круговорота своего танца и забавляется с нами до тех пор, пока мы утомленные не выпадем из ее рук. Она создает вечно новые образы, то, что есть, еще никогда не было, то что было никогда больше не вернется – все ново. И все таки всегда это есть старое. Мы живем посреди нее, но мы ей чужды. Она говорит непрерывно с нами, а тайну свою не выдает.
Мы постоянно действуем на нее, но нет у нас над ней никакой власти. Кажется, что всю ставку свою она сделала на индивидуальность. Но она обращает в ничто индивиды. Она вечно строит и вечно разрушает и мастерская ее недоступна. Она живёт сплошь только в своих детях, но сама мать, где же она? – Она единственная художница: от самого простого идеала она восходит к величайшим контрастам. Без малейшего усилия она приходит к завершению. К точнейшей определенности, и все это подернуто чем-то мягким.
Каждое из ее созданий имеет собственную сущность, каждое из ее явлений имеет в высшей степени изолированное понятие. И все же, в целом, это образует одно.
Она играет пьесу: видит ли она ее сама, этого мы не знаем и, все же, она играет ее для нас, стоящих в углу. Она есть вечная жизнь, становление и движение вся из себя. И все же она никуда не продвигается. Она вечно превращается и нет в ней момента застоя. Для остановки нет в ней понятия и свое проклятие налагает она на застой. Она тверда, шаг ее размерен, исключения редки, законы не измены. Мыслит и чувствует она постоянно, но не как человек, а как природа, у нее припасен собственный всеобъемлющий смысл, который никто не может заметить, все люди в ней и она со всеми, со всеми разыгрывает она дружественную игру и радуется, когда у нее выигрывают. Со многими она играет столь сокровенно, что скорее настанет конец, чем они заметят.
Даже самое неестественное это тоже природа, и также самое тупое филистерство имеет нечто от её гения. Тот, кто не видит ее повсюду, тот нигде не узрит ее правильно. Она любит саму себя и привязана глазами и сердцами без числа к себе самой. Она самопротивопоставилась, чтобы собой наслаждаться. Она заставляет пробудиться новых субъектов наслаждения, чтобы ненасытно себя им сообщать.
Она радуется мечтам (иллюзиям). Того, кто разрушает таковые в себе или других, наказывает она как самый строгий тиран. Того, кто доверительно ей следует, прижимает она как дитя к своему сердцу. Детям ее несть числа. Нет таких, по отношению к которым она была бы скупа, но у нее есть любимчики, на которых она много тратит и которым многое жертвует. На великое направлено ее заботливая защита. Она выбрызгивает свои создания из ничего и не говорит им откуда они пришли и куда идут. Они должны только идти: дорога ведома ей. У нее мало приводных ремней, но нет среди них изношенных, ибо они всегда действенны, всегда многообразны. Ее спектакль всегда нов, потому что она всегда творит новых зрителей, жизнь есть ее прекраснейшее изобретение, а смерть есть ее искусственная уловка, чтобы было больше жизни.
Она укутывает человека в тупость и подстегивает его к движению к свету. Она делает его привязанным к земле, костным и тяжелым и все время его снова встряхивает. Она дает потребности, потому что любит движение. Это чудо, что все это движение достигается столь небольшими средствами. Всякая потребность – благодеяние; будучи быстро удовлетворенной, она снова быстро вырастает.
The article with which I have the honor to introduce you is outlined by Johann Winkelmann, a man who had a significant influence on Johann Goethe, on his views on the nature of art and artistic creation.
The translation voiced by me differs somewhat from the one quoted in the collection of Goethe's selected works on natural sciences (I.V. Goethe. Selected works on natural sciences. Publishing House of the USSR Academy of Sciences, 1957. p. 361-363)
A distinctive feature of my translation is the distinction in the concepts of personality and individual, as well as the avoidance of the connection between Goethe and pantheism.
***
Nature, we are surrounded and embraced by it. They are not able to get out of it and are not able to penetrate deeper into it. Not asked and unexpected, she takes us out of the cycle of her dance and plays with us until we are weary out of her hands. She creates forever new images, that which has never existed, that which has never come back - everything is new. And yet it is always the old. We live in the midst of her, but we are alien to her. She speaks continuously with us, but does not give out her secret.
We constantly act on her, but we have no power over her. It seems that she made her whole bet on personality. But it turns individuals into nothing. She always builds and forever destroys and her workshop is inaccessible. She lives entirely in her children, but the mother herself, where is she? - She is the only artist: from the simplest ideal, she goes back to the greatest contrasts. Without the slightest effort, it comes to a close. To the finest certainty, and all this is tucked with something soft.
Each of its creations has its own essence, each of its phenomena has a highly isolated concept. And yet, on the whole, this forms one.
She plays a play: whether she sees her herself, we do not know this and, nevertheless, she plays it for us, standing in the corner. She is eternal life, becoming and moving all of herself. And yet she is not advancing anywhere. It always turns and there is no moment of stagnation in it. To stop there is no concept in her and she imposes her curse on stagnation. It is firm, its step is measured, exceptions are rare, laws are not treason. She thinks and feels constantly, but not as a person, but as nature, she has her own all-encompassing meaning, which no one can notice, all the people in her and she with everyone, she plays a friendly game with everyone and rejoices when she wins . With many, she plays so secretly that soon the end will come than they will notice.
Even the most unnatural is also nature, and also the most stupid philistinism has something from her genius. Anyone who does not see her everywhere will never see her correctly. She loves herself and is attached with eyes and hearts without a number to herself. She self-opposed to enjoy herself. It forces new subjects of pleasure to awaken, so that it is insatiable to communicate to them.
She enjoys dreams (illusions). The one who destroys those in himself or others, she punishes as the most severe tyrant. The one who confidentially follows her, she presses as a child to her heart. Her children have numbers. There are no people with whom she would be stingy, but she has favorites for whom she spends a lot and who sacrifices a lot. At the great her caring protection is directed. She sprays her creatures out of nothing and does not tell them where they came from or where they are going. They should only go: the road is known to her. She has few drive belts, but there are no worn ones among them, because they are always effective, always diverse. Her performance is always new, because she always creates new spectators, life is her most beautiful invention, and death is her artificial trick to have more life.
It wraps a person in stupidity and spurs him to move towards the light. She makes him tied to the ground, bone and heavy, and shakes him all the time again. She gives needs because she loves movement. It is a miracle that all this movement is achieved by such small means. All need is beneficence; being quickly satisfied, she grows quickly again.
The translation voiced by me differs somewhat from the one quoted in the collection of Goethe's selected works on natural sciences (I.V. Goethe. Selected works on natural sciences. Publishing House of the USSR Academy of Sciences, 1957. p. 361-363)
A distinctive feature of my translation is the distinction in the concepts of personality and individual, as well as the avoidance of the connection between Goethe and pantheism.
***
Nature, we are surrounded and embraced by it. They are not able to get out of it and are not able to penetrate deeper into it. Not asked and unexpected, she takes us out of the cycle of her dance and plays with us until we are weary out of her hands. She creates forever new images, that which has never existed, that which has never come back - everything is new. And yet it is always the old. We live in the midst of her, but we are alien to her. She speaks continuously with us, but does not give out her secret.
We constantly act on her, but we have no power over her. It seems that she made her whole bet on personality. But it turns individuals into nothing. She always builds and forever destroys and her workshop is inaccessible. She lives entirely in her children, but the mother herself, where is she? - She is the only artist: from the simplest ideal, she goes back to the greatest contrasts. Without the slightest effort, it comes to a close. To the finest certainty, and all this is tucked with something soft.
Each of its creations has its own essence, each of its phenomena has a highly isolated concept. And yet, on the whole, this forms one.
She plays a play: whether she sees her herself, we do not know this and, nevertheless, she plays it for us, standing in the corner. She is eternal life, becoming and moving all of herself. And yet she is not advancing anywhere. It always turns and there is no moment of stagnation in it. To stop there is no concept in her and she imposes her curse on stagnation. It is firm, its step is measured, exceptions are rare, laws are not treason. She thinks and feels constantly, but not as a person, but as nature, she has her own all-encompassing meaning, which no one can notice, all the people in her and she with everyone, she plays a friendly game with everyone and rejoices when she wins . With many, she plays so secretly that soon the end will come than they will notice.
Even the most unnatural is also nature, and also the most stupid philistinism has something from her genius. Anyone who does not see her everywhere will never see her correctly. She loves herself and is attached with eyes and hearts without a number to herself. She self-opposed to enjoy herself. It forces new subjects of pleasure to awaken, so that it is insatiable to communicate to them.
She enjoys dreams (illusions). The one who destroys those in himself or others, she punishes as the most severe tyrant. The one who confidentially follows her, she presses as a child to her heart. Her children have numbers. There are no people with whom she would be stingy, but she has favorites for whom she spends a lot and who sacrifices a lot. At the great her caring protection is directed. She sprays her creatures out of nothing and does not tell them where they came from or where they are going. They should only go: the road is known to her. She has few drive belts, but there are no worn ones among them, because they are always effective, always diverse. Her performance is always new, because she always creates new spectators, life is her most beautiful invention, and death is her artificial trick to have more life.
It wraps a person in stupidity and spurs him to move towards the light. She makes him tied to the ground, bone and heavy, and shakes him all the time again. She gives needs because she loves movement. It is a miracle that all this movement is achieved by such small means. All need is beneficence; being quickly satisfied, she grows quickly again.