Он был весной своей
В земле обетованной
И много славных дней
Провел в тревоге бранной.
Там ветку от святой
Оливы оторвал он;
На шлем железный свой
Ту ветку навязал он.
С неверным он врагом,
Нося ту ветку, бился
И с нею в отчий дом
Прославлен возвратился.
Ту ветку посадил
Сам в землю он родную
И часто приносил
Ей воду ключевую.
Он стал старик седой,
И сила мышц пропала;
Из ветки молодой
Олива древом стала.
Под нею часто он
Сидит, уединенный,
В невыразимый сон
Душою погруженный.
Над ним, как друг, стоит,
Обняв его седины,
И ветвями шумит
Олива Палестины;
И, внемля ей во сне,
Вздыхает он глубоко
О славной старине
И о земле далекой.
He was in his spring
In the Promised Land
And many glorious days
Carried out in alarm abusive.
There is a branch from the holy
He tore off the olives;
The helmet is of iron
That branch he imposed.
With an unfaithful he is an enemy,
Wearing that branch, I fought
And with her in the father's house
Glorified returned.
That branch planted
Himself in the ground he is his own
And often brought
Her water is key.
He became a gray-haired old man,
And the strength of the muscles disappeared;
From the branch of the young
Olive tree became.
Under her often he
Sits, secluded,
In an unspeakable dream
Soul immersed.
Above him, as a friend, stands,
Embracing his gray hair,
And the branches are noisy
The Olive of Palestine;
And, listening to her in a dream,
He sighs deeply
About the glorious antiquity
And about the land far away.