Lyrics Злищев А. - На полпути
Views
13
0 people consider the lyrics to be true
0 people consider the lyrics of the song incorrect
The lyrics of the song are provided for your reference Злищев А. - На полпути, and also a translation of a song with a video or clip.
Это не стишок и не песня.
Это просто меньше мыслей - больше текста.
Тили тили тесто.
Я давно не писал, да и не хотелось,
Если честно.
Всё давно известно.
Питер и мосты, старые хвосты.
Я не парюсь ни за лайки, ни за посты.
Вечером брожу один на Якиманке,
Или залипаю тупо на Чистые пруды.
Кто друг, кто враг?
У кого-то хоромы, у кого-то барак.
Батя говорит что я пишу за так.
Как и раньше за идею, да
И по-другому никак.
Как-то так, не бойцом и не подлецом.
Философия быта за дешёвым винцом.
Типа годы, и в пору становиться отцом.
Подумаю потом.
Где я только не жил, что я только не пил.
Дотянуть до сорока не хватит сил.
Одеяло из бамбука и нимисил.
Авиарежим, что бы никто не бесил.
Я когда-то умру, но пока не спешу.
Забиваю на моду, на балконе пишу.
Торможу на работе, изучаю ушу,
И шучу, да. Иногда шучу.
Поезда покатали, и страна велика,
Девять скрытых альбомов на странице в вк.
Облака проплывают где-то над мск.
На двери две печати и три замка.
Я на вдохе потуже затяну поясок.
Это щебень и лужи, за плечом узелок.
"Александр, спасибо за письмо и итог",
Астана, Кострома и Владивосток.
Мне приятно до боли, я горю изнутри.
Это были гастроли, поищи в мр3.
И, наверное, будут. Всё ещё впереди.
Подожди, не нуди, мы на полпути.
Надо, видимо, вставить пару слов о любви.
Тут не будет про Машу, Марусильду, Мари.
Тем не менее, помнят за углом фонари
Этот трип на двоих умножай на три.
Всё куда прозаичней наяву изнутри.
Не хотелось о личном, но немного лови.
Если ты это видишь, то прошу, извини
Это лова, Чернова, не гоню, не гони.
Жил поэтишка мАлый и писал кое что,
Заливался отравой, и плевал на перо.
А по свету гуляло одиноко добро,
Стало жалко поэта, пропадает нутро.
И добро покапалось у поэта в груди,
Там глубокая старость и косые дожди.
Здесь работы на годы, извините, поэт,
Но добро не готово тратить 1000 лет.
Это просто меньше мыслей - больше текста.
Тили тили тесто.
Я давно не писал, да и не хотелось,
Если честно.
Всё давно известно.
Питер и мосты, старые хвосты.
Я не парюсь ни за лайки, ни за посты.
Вечером брожу один на Якиманке,
Или залипаю тупо на Чистые пруды.
Кто друг, кто враг?
У кого-то хоромы, у кого-то барак.
Батя говорит что я пишу за так.
Как и раньше за идею, да
И по-другому никак.
Как-то так, не бойцом и не подлецом.
Философия быта за дешёвым винцом.
Типа годы, и в пору становиться отцом.
Подумаю потом.
Где я только не жил, что я только не пил.
Дотянуть до сорока не хватит сил.
Одеяло из бамбука и нимисил.
Авиарежим, что бы никто не бесил.
Я когда-то умру, но пока не спешу.
Забиваю на моду, на балконе пишу.
Торможу на работе, изучаю ушу,
И шучу, да. Иногда шучу.
Поезда покатали, и страна велика,
Девять скрытых альбомов на странице в вк.
Облака проплывают где-то над мск.
На двери две печати и три замка.
Я на вдохе потуже затяну поясок.
Это щебень и лужи, за плечом узелок.
"Александр, спасибо за письмо и итог",
Астана, Кострома и Владивосток.
Мне приятно до боли, я горю изнутри.
Это были гастроли, поищи в мр3.
И, наверное, будут. Всё ещё впереди.
Подожди, не нуди, мы на полпути.
Надо, видимо, вставить пару слов о любви.
Тут не будет про Машу, Марусильду, Мари.
Тем не менее, помнят за углом фонари
Этот трип на двоих умножай на три.
Всё куда прозаичней наяву изнутри.
Не хотелось о личном, но немного лови.
Если ты это видишь, то прошу, извини
Это лова, Чернова, не гоню, не гони.
Жил поэтишка мАлый и писал кое что,
Заливался отравой, и плевал на перо.
А по свету гуляло одиноко добро,
Стало жалко поэта, пропадает нутро.
И добро покапалось у поэта в груди,
Там глубокая старость и косые дожди.
Здесь работы на годы, извините, поэт,
Но добро не готово тратить 1000 лет.
This is not a poem or a song.
It is just fewer thoughts - more text.
Tili Tili dough.
I have not written for a long time, and I did not want to,
To be honest.
Everything has long been known.
Peter and bridges, old tails.
I am not worried either for likes or for posts.
In the evening I wander alone on Yakimanka,
Or stupid stupidly on clean ponds.
Who is friend, who is the enemy?
Someone has mansions, someone has a hut.
Dad says that I am writing for this.
As before for the idea, yes
And in no other way.
Something like that, not a fighter and not a scoundrel.
The philosophy of everyday life is for cheap Vinets.
Type years, and at the time become a father.
I'll think about it later.
Where I just did not live, that I just did not drink.
To reach forty will not have enough strength.
Bamboo blanket and nimbled.
Aviation power so that no one would infuriate.
I will die once, but I am not in a hurry yet.
I score for fashion, I write on the balcony.
I slow down at work, I study Wushu,
And joking, yes. Sometimes joking.
The trains rolled, and the country is great,
Nine hidden albums on the page in VK.
Clouds swim somewhere above Moscow.
There are two seals and three locks on the door.
I will tighten my belt on the breath.
This is crushed stone and puddles, a knot behind the shoulder.
"Alexander, thanks for the letter and the result",
Astana, Kostroma and Vladivostok.
I am pleased to pain, I eat from the inside.
These were tour, look for MP3.
And probably they will. Still ahead.
Wait, do not nodi, we are halfway.
Apparently, we must insert a few words about love.
It will not be about Masha, Marusild, Marie.
However, they remember the angle of the lanterns
This trip for two multiply by three.
Everything is much more prosaic in reality from the inside.
I did not want to about personal, but catch a little.
If you see this, then please, I'm sorry
This is fishing, Chernova, I do not drive, do not drive.
The poet lived a small one and wrote something,
It was filled with poison, and spat on the pen.
And the good was walking in the world,
It became a pity for the poet, the guts disappeared.
And the good swayed in the poet in his chest,
There is deep old age and oblique rains.
Here, work for years, sorry, poet,
But good is not ready to spend 1000 years.
It is just fewer thoughts - more text.
Tili Tili dough.
I have not written for a long time, and I did not want to,
To be honest.
Everything has long been known.
Peter and bridges, old tails.
I am not worried either for likes or for posts.
In the evening I wander alone on Yakimanka,
Or stupid stupidly on clean ponds.
Who is friend, who is the enemy?
Someone has mansions, someone has a hut.
Dad says that I am writing for this.
As before for the idea, yes
And in no other way.
Something like that, not a fighter and not a scoundrel.
The philosophy of everyday life is for cheap Vinets.
Type years, and at the time become a father.
I'll think about it later.
Where I just did not live, that I just did not drink.
To reach forty will not have enough strength.
Bamboo blanket and nimbled.
Aviation power so that no one would infuriate.
I will die once, but I am not in a hurry yet.
I score for fashion, I write on the balcony.
I slow down at work, I study Wushu,
And joking, yes. Sometimes joking.
The trains rolled, and the country is great,
Nine hidden albums on the page in VK.
Clouds swim somewhere above Moscow.
There are two seals and three locks on the door.
I will tighten my belt on the breath.
This is crushed stone and puddles, a knot behind the shoulder.
"Alexander, thanks for the letter and the result",
Astana, Kostroma and Vladivostok.
I am pleased to pain, I eat from the inside.
These were tour, look for MP3.
And probably they will. Still ahead.
Wait, do not nodi, we are halfway.
Apparently, we must insert a few words about love.
It will not be about Masha, Marusild, Marie.
However, they remember the angle of the lanterns
This trip for two multiply by three.
Everything is much more prosaic in reality from the inside.
I did not want to about personal, but catch a little.
If you see this, then please, I'm sorry
This is fishing, Chernova, I do not drive, do not drive.
The poet lived a small one and wrote something,
It was filled with poison, and spat on the pen.
And the good was walking in the world,
It became a pity for the poet, the guts disappeared.
And the good swayed in the poet in his chest,
There is deep old age and oblique rains.
Here, work for years, sorry, poet,
But good is not ready to spend 1000 years.