Лишнее в мыслях себе я позволю,
Прячу внутри, всё, что рвётся на волю,
Вместе со мною ведут под конвоем, песню мою.
В длинном строю в сером ватнике, тайно,
Руки, озябшие, грея дыханьем,
В памяти прежние звонкие ноты сам отпою.
Здесь в лагерях, снег белый, белый,
Ветер в ноздрях, жжёт угорелый,
В этих краях, здесь в лагерях,
Мы на нулях.
В этих краях, мамонты мёрли,
Этим краям, мы комом в горле,
На их костях, терли - не стёрли нас,
Здесь в лагерях.
Здесь не поймёшь, на котором ты свете,
Днями на том, а ночами на этом,
Гонит чифир арестантские души, в тело назад,
И разрешает, бродяге поверить,
Что для кого-то он станет потерей,
Если душа вдруг рванётся покинуть снежный тот ад.
Стужей – колючей раздавлены чувства,
Стуже нет равного в этом искусстве,
Только для боли, и только для воли нету преград,
В длинном строю в сером ватнике, тайно,
Руки, озябшие, грея дыханьем,
Памяти прежние звонкие ноты зову я назад.
I’ll allow myself more thoughts in my mind
I’m hiding inside, everything that is torn to freedom
Together with me they lead under guard my song.
In a long formation in a gray padded jacket, secretly,
Hands, chilled, warming with breath,
In memory of the old voiced notes I myself will sing.
Here in the camps, snow is white, white,
The wind in the nostrils burns mad
In these parts, here in the camps,
We are on the zeros.
In these parts, the mammoths are murly,
To these parts, we are lumpy in the throat
On their bones, rubbed - did not erase us,
Here in the camps.
You won’t understand where you are in the light
Days on and nights on
Chifir drives the captive souls back into the body,
And lets the stroller believe
That for someone he will become a loss
If the soul suddenly rushes to leave that snowy hell.
Chill - prickly crushed feelings
More severely there is no equal in this art,
Only for pain, and only for will there are no barriers,
In a long formation in a gray padded jacket, secretly,
Hands, chilled, warming with breath,
In memory of the former sonorous notes I call back.