Lyrics есеня - тихая пелена слов
Views
21
0 people consider the lyrics to be true
0 people consider the lyrics of the song incorrect
The lyrics of the song are provided for your reference есеня - тихая пелена слов, and also a translation of a song with a video or clip.
тихая пелена слов мне на веки
и тонкий свет сквозь шторы на смятые белые простыни.
тупая боль по горячим вискам,в глазах реки.
а он все тот же невыспавшийся,с дурацкими принципами,но стал думать осмысленней.
ты лишь хотела любви и заботы,
но не заметила,как взамен отдала свое невинное сердце и без остатка всю душу.
теперь то они бинтами замотаны,латаны и порядком истрепаны.
потонула,тебе не увидеть вновь сушу.
опять снятся одни и те же кошмары и оранжевым заревом заполняется сон,
а потом, с рассветом черничный чай с привкусом слез.
голоса давно слышно не было,но помнится тембр и тон.
в окраинах и темных аллеях Бунина затерялся твой букет из потерянной искренности и прогнивших с годами грез.
ты в бреду,фантазия.
может ничего и вовсе не было?
продолжаешь жить,но он-твоя эвтаназия,
отражение вдохновения в тоненькой,как и пальцы,папиросе.
жжется в груди Атлантический океан.
доброе утро,Светлый,сотканный из живой паутины мир.
доброе утро, живущий в южной части столицы хулиган.
его душа без огранки, но,клянусь Богом, до боли прекрасный сапфир.
он полюбил все твои милые странности,теплые руки и помешательства.
полюбил твои вены и трещинки на губах,не забывай про спонтанности
и твою неутомимую страсть к писательству.
парадоксально и грубо ворвался,скинул плед и смял простыни.
стал больше,чем жизнью,
и гораздо более горьким,чем смерть.
он вплетал цветы в волосы с отравленными нежными лепестками,
а стебли из каленой стали,знаю,невозможно перегрызть.
ты побледнела,родная,одинокими вечерами бредя.
любишь Москву и пряный имбирный кофе,
кого-то напоминаешь мне,до дикости странную и противоречивую леди.
это неизбежно приведет к катастрофе.
погоди,карандаш скулит и трещит в руке,
мне люди в снежных халатах говорят, что я брежу,бледна и говорю с простынями, обращаясь к лунному свету.
кажется,я проживаю в восточной Москве
и пишу той леди,которой давно не являюсь, с которой встречаю рассветы.
и тонкий свет сквозь шторы на смятые белые простыни.
тупая боль по горячим вискам,в глазах реки.
а он все тот же невыспавшийся,с дурацкими принципами,но стал думать осмысленней.
ты лишь хотела любви и заботы,
но не заметила,как взамен отдала свое невинное сердце и без остатка всю душу.
теперь то они бинтами замотаны,латаны и порядком истрепаны.
потонула,тебе не увидеть вновь сушу.
опять снятся одни и те же кошмары и оранжевым заревом заполняется сон,
а потом, с рассветом черничный чай с привкусом слез.
голоса давно слышно не было,но помнится тембр и тон.
в окраинах и темных аллеях Бунина затерялся твой букет из потерянной искренности и прогнивших с годами грез.
ты в бреду,фантазия.
может ничего и вовсе не было?
продолжаешь жить,но он-твоя эвтаназия,
отражение вдохновения в тоненькой,как и пальцы,папиросе.
жжется в груди Атлантический океан.
доброе утро,Светлый,сотканный из живой паутины мир.
доброе утро, живущий в южной части столицы хулиган.
его душа без огранки, но,клянусь Богом, до боли прекрасный сапфир.
он полюбил все твои милые странности,теплые руки и помешательства.
полюбил твои вены и трещинки на губах,не забывай про спонтанности
и твою неутомимую страсть к писательству.
парадоксально и грубо ворвался,скинул плед и смял простыни.
стал больше,чем жизнью,
и гораздо более горьким,чем смерть.
он вплетал цветы в волосы с отравленными нежными лепестками,
а стебли из каленой стали,знаю,невозможно перегрызть.
ты побледнела,родная,одинокими вечерами бредя.
любишь Москву и пряный имбирный кофе,
кого-то напоминаешь мне,до дикости странную и противоречивую леди.
это неизбежно приведет к катастрофе.
погоди,карандаш скулит и трещит в руке,
мне люди в снежных халатах говорят, что я брежу,бледна и говорю с простынями, обращаясь к лунному свету.
кажется,я проживаю в восточной Москве
и пишу той леди,которой давно не являюсь, с которой встречаю рассветы.
quiet veil of words forever
and subtle light through the curtains on crumpled white sheets.
dull pain in hot temples, in the eyes of the river.
but he was the same sleepy, with stupid principles, but he began to think more meaningfully.
you just wanted love and care
but she didn’t notice how in return she gave her innocent heart and without a trace her whole soul.
now they are wound with bandages, latans and frayed in order.
drowned, you can’t see the land again.
the same nightmares again and the orange glow fills the dream
and then, at dawn, blueberry tea with a touch of tears.
I have not heard a voice for a long time, but I remember the timbre and tone.
in the outskirts and dark alleys of Bunin, your bouquet of lost sincerity and rotten dreams over the years has been lost.
you're delirious, fantasy.
maybe there was nothing at all?
you continue to live, but he is your euthanasia,
reflection of inspiration in a thin, like fingers, cigarette.
burnt in the chest of the Atlantic Ocean.
good morning, A bright, woven from a live web world.
good morning, living in the southern part of the capital is a bully.
his soul is faceted, but, by God, painfully beautiful sapphire.
he loved all your lovely oddities, warm hands and insanity.
loved your veins and cracked lips, don't forget about spontaneity
and your tireless passion for writing.
paradoxically and roughly burst in, threw off the blanket and crumpled the sheets.
became more than life
and much more bitter than death.
he wove flowers into his hair with poisoned tender petals,
and stems from red-hot steel, I know, it is impossible to gnaw.
you turned pale, dear, wandering in lonely evenings.
you love Moscow and spicy ginger coffee,
remind someone, wildly, a strange and controversial lady.
this will inevitably lead to disaster.
wait, the pencil whines and pops in his hand,
people in snow gowns tell me that I wander, pale and speak with sheets, turning to the moonlight.
I think I live in eastern Moscow
and I am writing to that lady whom I have not been for a long time, with whom I meet the sunrises.
and subtle light through the curtains on crumpled white sheets.
dull pain in hot temples, in the eyes of the river.
but he was the same sleepy, with stupid principles, but he began to think more meaningfully.
you just wanted love and care
but she didn’t notice how in return she gave her innocent heart and without a trace her whole soul.
now they are wound with bandages, latans and frayed in order.
drowned, you can’t see the land again.
the same nightmares again and the orange glow fills the dream
and then, at dawn, blueberry tea with a touch of tears.
I have not heard a voice for a long time, but I remember the timbre and tone.
in the outskirts and dark alleys of Bunin, your bouquet of lost sincerity and rotten dreams over the years has been lost.
you're delirious, fantasy.
maybe there was nothing at all?
you continue to live, but he is your euthanasia,
reflection of inspiration in a thin, like fingers, cigarette.
burnt in the chest of the Atlantic Ocean.
good morning, A bright, woven from a live web world.
good morning, living in the southern part of the capital is a bully.
his soul is faceted, but, by God, painfully beautiful sapphire.
he loved all your lovely oddities, warm hands and insanity.
loved your veins and cracked lips, don't forget about spontaneity
and your tireless passion for writing.
paradoxically and roughly burst in, threw off the blanket and crumpled the sheets.
became more than life
and much more bitter than death.
he wove flowers into his hair with poisoned tender petals,
and stems from red-hot steel, I know, it is impossible to gnaw.
you turned pale, dear, wandering in lonely evenings.
you love Moscow and spicy ginger coffee,
remind someone, wildly, a strange and controversial lady.
this will inevitably lead to disaster.
wait, the pencil whines and pops in his hand,
people in snow gowns tell me that I wander, pale and speak with sheets, turning to the moonlight.
I think I live in eastern Moscow
and I am writing to that lady whom I have not been for a long time, with whom I meet the sunrises.