Silencio de cal y mirto.
Malvas en las hierbas finas.
La monja borda alhelíes
sobre una tela pajiza.
Vuelan en la araña gris
siete pájaros del prisma.
La iglesia gruñe a lo lejos
como un oso panza arriba.
¡Que bien borda! ¡Con qué gracia!
Sobre la tela pajiza
ella quisiera bordar
flores de su fantasía.
¡Qué girasol! ¡Qué magnolia
de lentejuelas y cintas!
¡Qué azafranes y qué lunas,
en el mantel de la misa!
Cinco toronjas se endulzan
en la cercana cocina.
Las cinco llagas de Cristo
cortadas en Almería.
Por los ojos de la monja
galopan dos caballistas.
Un rumor último y sordo
le despega la camisa,
y al mirar nubes y montes
en las yertas lejanías,
se quiebra su corazón
de azúcar y yerbaluisa.
¡Oh, qué llanura empinada
con veinte soles arriba!
¡Qué ríos puestos de pie
vislumbra su fantasía!
Pero sigue con sus flores,
mientras que de pie, en la brisa,
la luz juega el ajedrez
alto de la celosía.
Тишина извести и мирта.
Мауи в тонких травах.
Монахиня вышивает wallflowers
на соломенной ткани.
Лети в сером пауке
семь птиц из призмы.
Церковь хрюкает на расстоянии
как животик.
Как хорошо! С какой грацией!
На соломенной траве
она хотела бы вышивать
Цветы вашей фантазии.
Какой подсолнечник! Какая магнолия
из блесток и лент!
Какие крокусы и какие луны,
на скатертью массы!
Пять грейпфрутов подслащены
в соседней кухне.
Пять ран Христа
вырезать в Альмерии.
Через глаза монахини
Два всадника скакали.
Последний и глухой слух
он снимает рубашку,
и глядя на облака и горы
на отдаленных расстояниях,
ваше сердце разбивается
сахара и йербалуйса.
О, какая крутая равнина
с двадцатью солнцами!
Какие реки стоят
загляните в свою фантазию!
Но все еще с его цветами,
стоя на ветру,
свет играет в шахматы
высотой решетки.