My grandfather's clock was too large for the shelf,
So it stood ninety years on the floor;
It was taller by half than the old man himself,
Though it weighed not a pennyweight more.
It was bought on the morn of the day that he was born,
And was always his treasure and pride;
But it stopped short — never to go again —
When the old man died.
Ninety years without slumbering
(tick, tock, tick, tock),
His life's seconds numbering,
(tick, tock, tick, tock),
It stopped short — never to go again —
When the old man died.
In watching its pendulum swing to and fro,
Many hours had he spent while a boy;
And in childhood and manhood the clock seemed to know
And to share both his grief and his joy.
For it struck twenty-four when he entered at the door,
With a blooming and beautiful bride;
But it stopped short — never to go again —
When the old man died.
It rang an alarm in the dead of the night —
An alarm that for years had been dumb;
And we knew that his spirit was pluming for flight —
That his hour of departure had come.
Still the clock kept the time, with a soft and muffled chime,
As we silently stood by his side;
But it stopped short — never to go again —
When the old man died.
But it stopped short — never to go again —
When the old man died.
Часы моего дедушки были слишком большими для полки,
Так он стоял девяносто лет на полу;
Он был на половину выше самого старика,
Хотя это весило ни гроша больше.
Он был куплен утром того дня, когда он родился,
И всегда был его сокровищем и гордостью;
Но это прекратилось - больше никогда не идти -
Когда старик умер.
Девяносто лет без сна
(тик, тук, тик, ток),
Нумерация секунд его жизни,
(тик, тук, тик, ток),
Это остановилось - никогда не идти снова -
Когда старик умер.
Наблюдая, как маятник качается взад и вперед,
Много часов он провел в детстве;
А в детстве и мужском возрасте часы, казалось, знали
И разделить его горе и радость.
Ибо он ударил двадцать четыре, когда он вошел в дверь,
С цветущей и красивой невестой;
Но это прекратилось - больше никогда не идти -
Когда старик умер.
В глухой ночи прозвенел сигнал тревоги -
Тревога, которая годами была немой;
И мы знали, что его дух стремительно летел -
Вот и настал его час отъезда.
Все еще часы держали время, с тихим и приглушенным звуком,
Как мы молча стояли рядом с ним;
Но это прекратилось - больше никогда не идти -
Когда старик умер.
Но это прекратилось - больше никогда не идти -
Когда старик умер.