A sickly albino found a bleary old wino stumbling his way through the dump. So he called to his gang, who answered with chains, to give the old drunkard his lumps. He fell to his knees and begged "Spare me boys please, for once I was young just like thee. From duty I'd run for a fair bit of fun. You children remind me of me". "O you're not our brother," said one then the other of those moon-faced and misshapen boys. So they tied him to a tree and they clubbed both his knees and his sobs made a sad, weary noise, like "Ohhhhh...". He sang "Ohhhhh...". Then down in that glade, they took their cruel blades and they flayed his pink flesh into ribbons. Yet still their blood boiled, so they doused him oil and as he went up in flames, howled like gibbons. I preach holy gospel, so take this to heart: Life rushes toward death from the moment it starts.
Болезненный альбинос нашел мутное старое вино, спотыкающееся на свалке. Поэтому он позвал свою банду, которая ответила цепями, чтобы дать старому пьянице его комки. Он упал на колени и попросил: «Избавьте меня, мальчики, пожалуйста, на этот раз, когда я был таким же молодым, как и вы. От долга я побежал ради веселья. Вы, дети, напоминаете мне обо мне». «О, ты не наш брат», - сказал один из них, из-за луноликих и деформированных мальчиков. Поэтому они привязали его к дереву, и они ударили его колени, и его рыдания издавали грустный, утомленный звук, как "Оооооо ...". Он пел "Ооооо ...". Затем, на той поляне, они взяли свои жестокие клинки и разорвали его розовую плоть лентами. И все же их кровь вскипела, поэтому они облили его маслом, и когда он поднялся в огне, завыл, как гиббоны. Я проповедую святое Евангелие, поэтому примите это близко к сердцу: жизнь устремляется к смерти с того самого момента, как она начинается.