Lyrics Nyancat - Н. Некрасов - Родина
Views
45
0 people consider the lyrics to be true
0 people consider the lyrics of the song incorrect
The lyrics of the song are provided for your reference Nyancat - Н. Некрасов - Родина, and also a translation of a song with a video or clip.
И вот они опять, знакомые места,
Где жизнь текла отцов моих, бесплодна и пуста,
Текла среди пиров, бессмысленного чванства,
Разврата грязного и мелкого тиранства;
Где рой подавленных и трепетных рабов
Завидовал житью последних барских псов,
Где было суждено мне божий свет увидеть,
Где научился я терпеть и ненавидеть,
Но, ненависть в душе постыдно притая,
Где иногда бывал помещиком и я;
Где от души моей, довременно растленной,
Так рано отлетел покой благословленный,
И неребяческих желаний и тревог
Огонь томительный до срока сердце жег...
Воспоминания дней юности - известных
Под громким именем роскошных и чудесных,-
Наполнив грудь мою и злобой и хандрой,
Во всей своей красе проходят предо мной...
Вот темный, темный сад... Чей лик в аллее дальной
Мелькает меж ветвей, болезненно-печальный?
Я знаю, отчего ты плачешь, мать моя!
Кто жизнь твою сгубил... о! знаю, знаю я!..
Навеки отдана угрюмому невежде,
Не предавалась ты несбыточной надежде -
Тебя пугала мысль восстать против судьбы,
Ты жребий свой несла в молчании рабы...
Но знаю: не была душа твоя бесстрастна;
Она была горда, упорна и прекрасна,
И всё, что вынести в тебе достало сил,
Предсмертный шепот твой губителю простил!..
И ты, делившая с страдалицей безгласной
И горе и позор судьбы ее ужасной,
Тебя уж также нет, сестра души моей!
Из дома крепостных любовниц и царей
Гонимая стыдом, ты жребий свой вручила
Тому, которого не знала, не любила...
Но, матери своей печальную судьбу
На свете повторив, лежала ты в гробу
С такой холодною и строгою улыбкой,
Что дрогнул сам палач, заплакавший ошибкой.
Вот серый, старый дом... Теперь он пуст и глух:
Ни женщин, ни собак, ни гаеров, ни слуг,-
А встарь?.. Но помню я: здесь что-то всех давило,
Здесь в малом и большом тоскливо сердце ныло.
Я к няне убегал... Ах, няня! сколько раз
Я слезы лил о ней в тяжелый сердцу час;
При имени ее впадая в умиленье,
Давно ли чувствовал я к ней благоговенье?..
Ее бессмысленной и вредной доброты
На память мне пришли немногие черты,
И грудь моя полна враждой и злостью новой...
Нет! в юности моей, мятежной и суровой,
Отрадного душе воспоминанья нет;
Но всё, что, жизнь мою опутав с детских лет,
Проклятьем на меня легло неотразимым,-
Всему начало здесь, в краю моем родимом!..
И с отвращением кругом кидая взор,
С отрадой вижу я, что срублен темный бор -
В томящий летний зной защита и прохлада,-
И нива выжжена, и праздно дремлет стадо,
Понурив голову над высохшим ручьем,
И набок валится пустой и мрачный дом,
Где вторил звону чаш и гласу ликованья
Глухой и вечный гул подавленных страданий,
И только тот один, кто всех собой давил,
Свободно и дышал, и действовал, и жил...
Где жизнь текла отцов моих, бесплодна и пуста,
Текла среди пиров, бессмысленного чванства,
Разврата грязного и мелкого тиранства;
Где рой подавленных и трепетных рабов
Завидовал житью последних барских псов,
Где было суждено мне божий свет увидеть,
Где научился я терпеть и ненавидеть,
Но, ненависть в душе постыдно притая,
Где иногда бывал помещиком и я;
Где от души моей, довременно растленной,
Так рано отлетел покой благословленный,
И неребяческих желаний и тревог
Огонь томительный до срока сердце жег...
Воспоминания дней юности - известных
Под громким именем роскошных и чудесных,-
Наполнив грудь мою и злобой и хандрой,
Во всей своей красе проходят предо мной...
Вот темный, темный сад... Чей лик в аллее дальной
Мелькает меж ветвей, болезненно-печальный?
Я знаю, отчего ты плачешь, мать моя!
Кто жизнь твою сгубил... о! знаю, знаю я!..
Навеки отдана угрюмому невежде,
Не предавалась ты несбыточной надежде -
Тебя пугала мысль восстать против судьбы,
Ты жребий свой несла в молчании рабы...
Но знаю: не была душа твоя бесстрастна;
Она была горда, упорна и прекрасна,
И всё, что вынести в тебе достало сил,
Предсмертный шепот твой губителю простил!..
И ты, делившая с страдалицей безгласной
И горе и позор судьбы ее ужасной,
Тебя уж также нет, сестра души моей!
Из дома крепостных любовниц и царей
Гонимая стыдом, ты жребий свой вручила
Тому, которого не знала, не любила...
Но, матери своей печальную судьбу
На свете повторив, лежала ты в гробу
С такой холодною и строгою улыбкой,
Что дрогнул сам палач, заплакавший ошибкой.
Вот серый, старый дом... Теперь он пуст и глух:
Ни женщин, ни собак, ни гаеров, ни слуг,-
А встарь?.. Но помню я: здесь что-то всех давило,
Здесь в малом и большом тоскливо сердце ныло.
Я к няне убегал... Ах, няня! сколько раз
Я слезы лил о ней в тяжелый сердцу час;
При имени ее впадая в умиленье,
Давно ли чувствовал я к ней благоговенье?..
Ее бессмысленной и вредной доброты
На память мне пришли немногие черты,
И грудь моя полна враждой и злостью новой...
Нет! в юности моей, мятежной и суровой,
Отрадного душе воспоминанья нет;
Но всё, что, жизнь мою опутав с детских лет,
Проклятьем на меня легло неотразимым,-
Всему начало здесь, в краю моем родимом!..
И с отвращением кругом кидая взор,
С отрадой вижу я, что срублен темный бор -
В томящий летний зной защита и прохлада,-
И нива выжжена, и праздно дремлет стадо,
Понурив голову над высохшим ручьем,
И набок валится пустой и мрачный дом,
Где вторил звону чаш и гласу ликованья
Глухой и вечный гул подавленных страданий,
И только тот один, кто всех собой давил,
Свободно и дышал, и действовал, и жил...
And here they are again, familiar places,
Where life flowed my fathers, barren and empty,
Tecla among the feasts, senseless swagger,
The debauchery of dirty and petty tyranny;
Where a swarm of depressed and quivering slaves
I envied living the last lordly dogs,
Where was it for me to see the light of God,
Where I learned to endure and hate,
But, hatred in the soul shamefully pleading,
Where sometimes I was a landowner;
Where from my soul, prematurely corrupt,
So early blessed peace blessed,
And nebebycheskih desires and anxieties
The fire is tiring up to the time the heart is burning ...
Memories of days of youth - known
Under the loud name of the luxurious and wonderful, -
Filling my chest with anger and malaise,
In all their glory they pass before me ...
Here is a dark, dark garden ... Whose face is in the alley of the distant
Flashes between branches, painfully sad?
I know why you are crying, my mother!
Who killed your life ... oh! I know, I know! ..
Forever is given to a gloomy ignoramus,
You did not indulge in unrealistic hope -
You were frightened by the thought of rebelling against fate,
You carried your lot in the silence of slaves ...
But I know: your soul was not impassive;
She was proud, stubborn and beautiful,
And all that to bear in you has got strength,
Your deathbed forgive a death whisper! ..
And you, sharing with the sufferer mute
And the grief and shame of her terrible fate,
You too do not, sister of my soul!
From the house of serf mistresses and kings
Carrying shame, you gave your lot
The one she did not know did not like ...
But, the mother of her sad fate
In the light of repeating, you were lying in a coffin
With such a cold and severe smile,
What the executioner himself was trembling with, burst into tears.
Here is a gray, old house ... Now it is empty and deaf:
No women, no dogs, no guards, no servants -
But do I get old? .. But I remember: there was something pressing all over,
Here in the small and large the heart ached.
I ran to my nurse ... Oh, nurse! how many times
I shed tears in her heart for an hour;
With her name falling into emotion,
How long have I felt for her awe? ..
Its senseless and harmful kindness
For memory, I have come a few traits,
And my chest is full of enmity and anger new ...
No! in my youth, rebellious and harsh,
There is no remembrance to the heart;
But all that, having entangled my life since childhood,
The curse on me was irresistible, -
Everything began here, at the edge of my homeland! ..
And with disgust around throwing a look,
With joy I see that a dark forest has been felled -
In the tormenting summer heat, protection and coolness, -
And the field is scorched, and the herd is slumbering,
Ducking his head over the dried-up stream,
And an empty and gloomy house falls to one side,
Where echoing the chime of the bowls and the voice of exultation
Deaf and eternal hum of suppressed suffering,
And only the one who crushed everyone,
Freely and breathed, and acted, and lived ...
Where life flowed my fathers, barren and empty,
Tecla among the feasts, senseless swagger,
The debauchery of dirty and petty tyranny;
Where a swarm of depressed and quivering slaves
I envied living the last lordly dogs,
Where was it for me to see the light of God,
Where I learned to endure and hate,
But, hatred in the soul shamefully pleading,
Where sometimes I was a landowner;
Where from my soul, prematurely corrupt,
So early blessed peace blessed,
And nebebycheskih desires and anxieties
The fire is tiring up to the time the heart is burning ...
Memories of days of youth - known
Under the loud name of the luxurious and wonderful, -
Filling my chest with anger and malaise,
In all their glory they pass before me ...
Here is a dark, dark garden ... Whose face is in the alley of the distant
Flashes between branches, painfully sad?
I know why you are crying, my mother!
Who killed your life ... oh! I know, I know! ..
Forever is given to a gloomy ignoramus,
You did not indulge in unrealistic hope -
You were frightened by the thought of rebelling against fate,
You carried your lot in the silence of slaves ...
But I know: your soul was not impassive;
She was proud, stubborn and beautiful,
And all that to bear in you has got strength,
Your deathbed forgive a death whisper! ..
And you, sharing with the sufferer mute
And the grief and shame of her terrible fate,
You too do not, sister of my soul!
From the house of serf mistresses and kings
Carrying shame, you gave your lot
The one she did not know did not like ...
But, the mother of her sad fate
In the light of repeating, you were lying in a coffin
With such a cold and severe smile,
What the executioner himself was trembling with, burst into tears.
Here is a gray, old house ... Now it is empty and deaf:
No women, no dogs, no guards, no servants -
But do I get old? .. But I remember: there was something pressing all over,
Here in the small and large the heart ached.
I ran to my nurse ... Oh, nurse! how many times
I shed tears in her heart for an hour;
With her name falling into emotion,
How long have I felt for her awe? ..
Its senseless and harmful kindness
For memory, I have come a few traits,
And my chest is full of enmity and anger new ...
No! in my youth, rebellious and harsh,
There is no remembrance to the heart;
But all that, having entangled my life since childhood,
The curse on me was irresistible, -
Everything began here, at the edge of my homeland! ..
And with disgust around throwing a look,
With joy I see that a dark forest has been felled -
In the tormenting summer heat, protection and coolness, -
And the field is scorched, and the herd is slumbering,
Ducking his head over the dried-up stream,
And an empty and gloomy house falls to one side,
Where echoing the chime of the bowls and the voice of exultation
Deaf and eternal hum of suppressed suffering,
And only the one who crushed everyone,
Freely and breathed, and acted, and lived ...