Москву, распятую на пяльцах
Садового кольца,
Веков исколотые пальцы
Терзают без конца.
И на свою работу глядя,
Не думают о том,
Что вышивают реже гладью,
А чаще всё крестом.
Кресты могил и храмов стольных,
Лихих и светлых вех
Выводит нить непроизвольно,
Совсем не по канве.
С лица у вышитой столицы
Приглажены стежки,
И плотно к нити нить ложится,
С изнанки - узелки...
И столько сломано иголок
Напёрстками эпох,
Что каждый крохотный осколок
В стон превращает вздох.
На выбеленный лён столица -
Меж строчек и петель -
Ложится грустно, как девица
В постылую постель.
Беда, когда чужие пальцы
Касаются лица,
Не соскользнуть с железных пяльцев
Садового кольца,
Когда чужие руки гладят
Родимые черты,
И, отражаясь в черной глади,
Качаются кресты...
Moscow, crucified
Garden Ring
Eyelids punctured
Torment without end.
And looking at my work,
Don't think about
What is less often embroidered with stitch,
And more often all cross.
Crosses of graves and temples of the capital,
Dashing and bright milestones
Displays the thread involuntarily,
Not at all in outline.
From the face of the embroidered capital
Stitches invited
And the thread lies tightly to the thread,
From the inside - nodules ...
And so many needles are broken
The thimbles of eras
What every tiny splinter
A sigh makes a groan.
On the bleached linen capital -
Between lines and loops -
Lies down like a damsel
In a hateful bed.
Trouble when the fingers of others
Touching faces
Do not slip off the iron hoop
Garden Ring
When strangers are stroking
Birthmarks
And, reflected in the black surface,
Crosses swing ...