"It’s how we know," – he rolled up his sleeves to his elbows when the boxes were filled.
And if it’s still a part of me, for anyone I still believe, well: I was self-propelled.
It’s none of your concern anymore.
Because I know some people that could carry us around. We still need some help–and we can take it now. I know some people that were calling out your name–and they all looked ashamed.
It’s how you were raised: you can’t speak to a soul your age on the face of the earth.
It never felt a part of me, it’s hard: to look up, in between, for any length of time. (She called to say she’s still alive.)
She said I know some people that can carry us around. But we still need a hand–and we can take it now. I know some people that were calling out your name–and they all sound the same.
I told her I know some people – ... and we still need to love, and you can show it now. I know some people that were calling out your name and then we all feel the same.
We all feel the same.
«Это то, как мы знаем», - он закатал рукава до локтей, когда ящики были заполнены.
И если это все еще часть меня, для кого я все еще верю, хорошо: я был самоходным.
Это больше не ваша забота.
Потому что я знаю некоторых людей, которые могли бы нас нести. Нам все еще нужна помощь - и мы можем взять ее сейчас. Я знаю некоторых людей, которые называли ваше имя, и все они выглядели стыдно.
Это то, как вы выросли: вы не можете говорить с душой вашего возраста на лице земли.
Это никогда не чувствовало себя частью меня, это трудно: смотреть вверх, на какое-то время. (Она позвонила, чтобы сказать, что она еще жива.)
Она сказала, что я знаю некоторых людей, которые могут нас нести. Но нам все еще нужна рука - и мы можем взять ее сейчас. Я знаю некоторых людей, которые называли ваше имя - и все они звучат одинаково.
Я сказал ей, что знаю некоторых людей - ... и мы все еще должны любить, и вы можете показать это сейчас. Я знаю некоторых людей, которые называли ваше имя, и тогда мы все чувствуем то же самое.
Мы все чувствуем то же самое.