Con los brazos de la fiebre
que aún abarcan mi frente
lo he pensado mejor.
Y desataré las serpientes de la vanidad.
El paraíso es escuchar,
el miedo es un ladrón
al que no guardo rencor
y el dolor es un ensayo de la muerte.
En la piel de una gota
mis alas volvieron rotas.
Y entre otras cosas
ya no escriven con tinta de luz.
El paraíso deviene en infierno
y luego se quema.
Y sin que nadie se mueva,
¿quien lo arregla?
Gestado en mis escombros
de pastoso paladar
el disparate del caos
me derroto con palabras de alabanza.
En la piel de una gota
mis alas volvieron rotas
y entre otras cosas
ya no escriven con tinta de luz.
El paraíso deviene en infierno y
luego se quema.
Y sin que nadie se mueva,
¿quien lo arregla?
С руками лихорадки
это все еще покрывает мой фронт
Я подумал лучше.
И я развязаю змей тщеславия.
Рай слушает,
Страх - вор
к которому я не держу зло
И боль - это эссе смерти.
На коже капли
Мои крылья вернулись сломаны.
И между другими вещами
Они больше не пишут с легкими чернилами.
Рай становится в аду
А потом ожоги.
И без кого-либо двигаться,
Кто это исправляет?
Затемнено в моем мусоре
пастового неба
Чепуха хаоса
Я был побежден словами похвалы.
На коже капли
мои крылья вернулись сломанные
и между другими вещами
Они больше не пишут с легкими чернилами.
Рай становится в аду и
Тогда он горит.
И без кого-либо двигаться,
Кто это исправляет?