на плоту из полусгнивших бревен
несусь к вытянутым рукам.
твой тело - мой дом,
я еще на плаву.
взяли семь пинт пива за мир,
в этих переулках не признаю
полумер, лишь твоё тело -
мой дом.
поскальзываюсь на чужих ребрах
и смотрю на полу согбенных птиц,
что уселись на покинутый трон
короля ледяного простора.
я жую вязкую патоку
и целую твой лик памятью,
твой тело - мой дом
в этой обители винных пятен
на скатертях, блеклых знаках
и покинутой матери.
не хочу окунаться в диван
и ломать спину на простынях
наполненных объедками
чей-то бубонной чумы.
чур я буду первым в твоей постели,
и последним, гребя жадно руками
в океане распотрошенной веры
в тебя и меня. нас.
на острове крови, размытых пятен,
красок и всходящих бутонов,
разбитых бутылок и облеванных
сквотов, восторгов и шепота.
твой тело - мой дом,
в этом признаюсь сам себе
дрожащим голосом-ропотом.
в попытках услышать крик рыбы
мы почти утонули,
но я вижу,
что не все прогибаются спины,
в дырявых котлах,
что выдавали за металл нержавейку.
мои руки из бриолина
и я буду таять в её глазах,
мороком попугаев какаду
цепляться за руку
и царапая плечи
сквозить крылатыми фразами.
и тот последний похититель жвачки
нашел меня в чужом городе,
чужого дома, на просторном полу
умирающей спальни,
протянул руку
и в ней я увидел
дребезжащие механизмы детства,
в медведях на запыленных полках,
фотографиях и кипах пленки,
и сонма детей,
невинно уснувших
в колосьях.
мой мир брошен,
но я найду тебя,
снова и снова
где бы ты не была.
спрячу своего зверя,
увижу за гобеленом
резиновое солнце
и твою искрящуюся походку
по арбату из камней
давно забытых руин.
наши звезды в Руане,
но ты - дом мой,
на который я гляжу,
как на Ангела.
спасибо, я все ще странник.
on a raft of half-rotten logs
I rush to outstretched arms.
your body is my home
I'm still afloat.
took seven pints of beer for the world,
in these lanes I do not recognize
half measure, only your body -
my house.
slipping on other people's ribs
and look at the floor of the bent birds
that sat on an abandoned throne
the king of the icy expanse.
I chew viscous molasses
and kiss your face with memory
your body is my home
in this abode of wine stains
on tablecloths, faded signs
and abandoned mother.
I do not want to plunge into the sofa
and rack your back on the sheets
stuffed with scraps
someone's bubonic plague.
I will be the first in your bed
and last, rowing greedily with his hands
in the ocean of gutted faith
into you and me. us.
on an island of blood, blurry spots
paints and buds
broken bottles
squats, raptures and whispers.
your body is my home
I admit it to myself
in a trembling voice, grumbling.
trying to hear a fish scream
we almost drowned
but i see
that not everyone bends their backs,
in leaky boilers
what gave out stainless steel for metal.
my hands are made of briolin
and I will melt in her eyes
cockatoo parrot
cling to a hand
and scratching shoulders
to catch winged phrases.
and that last chewing gum kidnapper
found me in a foreign city
another's house, on the spacious floor
dying bedroom
held out his hand
and in it I saw
rattling mechanisms of childhood,
in bears on dusty shelves,
photos and piles of film,
and a host of children,
innocently asleep
in ears of corn.
my world is abandoned
but i will find you
again and again
wherever you are
I'll hide my beast
I will see the tapestry
rubber sun
and your sparkling gait
stone arbat
long-forgotten ruins.
our stars in Rouen,
but you are my house
which I look at
like an angel.
Thanks, I'm still a wanderer.